— Уже сделала. Брат Дэвида — фотограф. Я с ним договорилась.
— Что еще за Дэвид? — взревел Крейг.
Присцилла молча указала на лакея. Тот поклонился так низко, что парик его съехал на сторону. Присцилла поправила ему парик и сошла вниз по ступенькам.
Вокруг экипажа уже собралась толпа, с нетерпением ожидавшая таинственных пассажиров.
Дэвид забежал вперед и распахнул дверцу.
— Мадам… — произнес он с поклоном.
Она уже занесла ногу на лесенку, когда Крейг схватил ее за локоть.
— Присцилла, не делайте этого. Пожалуйста! Бостон — консервативный город. Важные люди, присутствующие на концерте, сочтут себя оскорбленными вашей выходкой…
— Человек, которого оскорбляет мое желание немного повеселиться, для меня не важен, — ответила она, вырвав руку.
— Но они могут стать для вас важны. Эти люди могли бы покровительствовать вашей гостинице или магазину…
— Мне не нужны покровители! — твердо ответила Присцилла, глядя Крейгу в глаза. — Вы не представляете, Крейг, как много на свете людей не только с деньгами, но и со вкусом и чувством юмора. Я открываю гостиницу не для ворчливых зануд, а для людей, умеющих наслаждаться жизнью. А теперь, если вы не возражаете, нам пора в путь, а то опоздаем.
Крейг, раздираемый противоречивыми чувствами, беспомощно наблюдал, как Присцилла садится в карету. Она совершает ошибку, думал он. Она просто не понимает, что такое бостонское общество. Но как ее убедить?
Напудренный Дэвид захлопнул дверцу и вскочил на запятки. Толпа вокруг зашумела. В пылу спора Крейг совсем забыл о зрителях: теперь же он сообразил, что зеваки, хотя и не слышали слов, несомненно, догадались о его ссоре с Присциллой. И, несомненно, в споре они держали ее сторону. От Крейга не укрылось, как восторженно зашумела толпа, когда Присцилла выплыла из дому, придерживая пышные юбки.
Лошади двинулись вперед, покачивая плюмажами на головах.
Крейг следил за экипажем, пока тот не скрылся из виду. Он видел, как Присцилла помахала зрителям из окошка; на него же она даже не оглянулась. Толпа постепенно расходилась: слышались смех и веселые возгласы. Но это ничего не значило: ведь на концерте соберутся люди совсем иного круга. Крейг понадеялся было, что Присцилла, задержанная спором, опоздает к началу, но тут же увидел, как в конце улицы к карете присоединяется полицейский эскорт. «Она и об этом подумала! — с раздражением заметил себе Крейг. — Других дел у полицейских нет, кроме как конвоировать по городу экипаж, запряженный четверкой!»
Теперь Крейг жалел, что отдал ей оба билета. Ежегодный благотворительный концерт — единственное светское мероприятие, которое он не пропускал никогда. Это семейная традиция. Пинкни уже много десятилетий поддерживали городскую консерваторию.
Морщась от досады и отвращения к себе, Крейг сел в машину и завел мотор. Почему он не пригласил, как в прошлом году, тетушку Труди? Она, конечно, глуха как пень и ненавидит многолюдные сборища, зато от нее не приходится ожидать никаких неприятных сюрпризов.
Карета помчалась по улице с неожиданной быстротой, и Крейг последовал за ней. Его обуревали противоречивые чувства, сильнейшим из которых была обида. Он никак не ожидал, что Присцилла сыграет с ним такую шутку! Она, несомненно, понимала, как отнесется он к ее наряду, — значит, попросту хотела показать, что его мнение для нее ничего не значит. И не нашла для этого другого времени и места, как на торжественном мероприятии, на глазах его семьи и друзей! Черт возьми, Крейг был о Присцилле лучшего мнения! И еще он полагал, что ей нравится — хотя бы немного.
Чем дальше, тем больше убеждал себя Крейг в том, что Присцилла устроила ему проверку. Сможет ли он, потомок гордого старинного рода, смириться с сумасбродной выходкой эксцентричной женщины? Ценит ли ее так, что ради нее готов пожертвовать гордостью и даже добрым именем? Крейг, казалось, уже слышал обращенные к нему слова Присциллы:
«Теперь вы убедились, что мы не подходим друг другу? Мы слишком разные люди, и то, что происходит между нами, — лишь физическое влечение. Вам будет плохо со мной, так же как и мне с вами».
Однако она ничего подобного не сказала. Эти язвительные слова Крейг вообразил себе сам. Может быть, он совершенно не понимает ее истинных мотивов? Да и кто может понять эту сумасбродку? Однако, что бы она ни задумала, Крейг в ее планах участвовать не собирался. Ей нравится, когда на нее глазеют, словно на диковинное чудище, — пожалуйста. Но Крейг провел жизнь в ином обществе и усвоил иные принципы. Если так не делается, значит, и он этого делать не будет.
Оставив бесплодные размышления, Крейг решил положиться на инстинкт. И инстинкт подсказал ему свернуть в переулок и припарковать машину там, а затем поспешить к перекрестку, где остановится перед светофором экипаж. Так Крейг и сделал, сам не понимая, зачем. «Я пригласил Присциллу, — сказал он себе, — значит, я обязан ее встретить». Но сам он догадывался, что это лишь оправдание задним числом.
— Подъезжай ближе, Дэвид! — крикнул он и одним махом вскочил на запятки рядом с лакеем.
Но сегодня Крейгу не везло: в темноте он не заметил, что запятки кареты, нанятой Присциллой, утыканы острыми шипами — средство борьбы с мальчишками — любителями прокатиться с ветерком. Слава Богу, Крейг не наступил ногой на острие: однако ботинок его застрял между двух шипов, и вторую ногу Крейг поставил уже с большой опаской.
— Слушаюсь, хозяин! — ответствовал Дэвид и, не выходя из роли, добавил: — Вам повезло, что вы не поранились! И стоило ли так пугать ее милость! Вдруг она решила, что вы разбойник!
— Хотел бы я быть разбойником! — проворчал Крейг, потирая ушибленную ногу.
— Вы могли бы «проголосовать» нам с обочины.
— В нынешнем расположении духа, — ответил Крейг, — ее милость, боюсь, приказала бы кучеру править прямо на меня.
— Полиция такого не допустит, — не слишком уверенно ответил Дэвид — относительно настроения Присциллы он, видимо, был с Крейгом согласен.
— Хотелось бы надеяться, — ответил Крейг.
От непривычной тряски его подташнивало, а в ботинки заползал холод. Крейг чувствовал, что обувь его пострадала, и очень хотел бы выяснить, насколько сильно.
— Как вы думаете, она не выцарапает мне глаза, если перед следующим светофором я переберусь к ней в карету?
— Вы, хозяин, знаете ее лучше, чем я, — уклончиво ответил Дэвид.
— М-м… едва ли.
За два квартала от Симфони-холла карета остановилась перед светофором. Не теряя времени, Крейг спрыгнул с запяток и побежал к дверям. Наверно, следовало спросить разрешения войти, но Крейгу было не до церемоний — он просто рванул дверь и прыгнул внутрь. Экипаж тронулся неожиданно, и Крейг, к большому изумлению Присциллы, плюхнулся прямо на нее.
— Вы что, хотите порвать мне платье? — поинтересовалась она, освобождая ему место рядом с собой.
— Боже сохрани! — проворчал Крейг.
Пышные юбки Присциллы занимали почти все пространство кареты; чтобы не измять их, Крейгу пришлось забиться в угол.
— Как они здесь умещались тогда, в восемнадцатом веке?
— Наверно, люди тогда были меньше. А может быть, этот экипаж относится к той эпохе, когда уже вышли из моды пышные юбки. Знаете, ведь было время, когда женщины ездили на балы почти голышом… Почему вы передумали? — спросила она почти враждебно.
— Я не передумал, — угрюмо ответил Крейг. Ему было очень не по себе. — Я с самого начала говорил, что поеду с вами. Господи, Присцилла, зачем вы все так усложняете?
Глаза Присциллы уже привыкли к полумраку экипажа — она ясно видела его сжатые губы и упрямо выставленный вперед подбородок.
— Мне нравится быть не такой, как все. Вы все считаете, что я тяжелый человек, что со мной трудно иметь дело, потому что вам рядом со мной неуютно. А мне нормально. Я прекрасно себя чувствую. Взгляните на этих людей, — продолжала она, указывая рукой на окно, — они же в восторге оттого, что мимо них едет настоящая карета с лакеем и кучером! Именно этим запомнится для них сегодняшний день, непохожий ни на вчерашний, ни на какой другой. Люди радуются, когда видят что-то необычное и удивительное: это поднимает дух.