— И вы считаете своей задачей поднимать дух разочарованного человечества? — желчно спросил Крейг.
Присцилла нахмурилась.
— Вот именно. И прежде всего — себе. Мне плевать, что подумают обо мне другие, и я не стремлюсь всегда и во всем поступать правильно. Я просто радуюсь жизни. Можете ли вы, мистер Пинкни, то же самое сказать о себе?
— Нет, и не хочу. Я не гедонист, Присцилла. У меня есть обязанности, и я отношусь к ним серьезно.
— Слишком серьезно! — возразила она, нервно теребя кружевную оборку. — Я не такая вздорная сумасбродка, как вам кажется, и в моем безумии, если хотите, есть своя логика. Я устроила этот спектакль отчасти — даже главным образом — для того, чтобы прорекламировать «Антикварий» и гостиницу. Я собираюсь рассказывать о том и другом каждому, кто со мной заговорит.
Крейг со стоном прикрыл глаза рукой. Какого черта он пытается что-то ей втолковать? Все, чего он добился, — ушиб ногу, испортил свои лучшие туфли и выставил себя на посмешище.
Из-за поворота показалось величественное здание Симфони-холла: бежать поздно, да Крейг и не имел желания выпрыгивать из кареты и кидаться наутек.
— А вы случайно в «Глоб» не звонили? — спросил он голосом, исполненным мрачных предчувствий.
— Разумеется, звонила. Что толку от моей рекламной акции, если о ней узнают какие-то триста человек на благотворительном концерте?
— И ждете, конечно, что они поместят вашу — и мою! — фотографию в воскресном выпуске?
— Надеюсь, — озорно улыбнулась Присцилла. — Обидно будет зря потерять столько денег!
Экипаж остановился, и Крейг глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Мало того, что она приехала на концерт в экипаже и в маскарадном костюме, она еще надеется, что об этом узнает весь Бостон.
— Присцилла, я вам не нравлюсь? — спросил он вдруг.
Присцилла удивленно моргнула и отвернулась, избегая его настойчивого взгляда. Дэвид отворил дверцу, и Крейгу показалось, что он услышал торопливый шепот Присциллы:
— Слишком нравитесь!
Или, может быть, ему это почудилось? Присцилла уже сходила на землю, поддерживаемая услужливым Дэвидом. Крейга охватило желание остаться в экипаже, подальше от любопытной толпы, но, подавив малодушие, он изобразил широкую приветливую улыбку и спрыгнул на землю вслед за Присциллой.
Следующие полчаса обернулись для Крейга кошмаром. Репортер из «Глоба», к которому Крейг с первого взгляда почувствовал неприязнь, подбежал к Присцилле вместе с фотографом и забросал ее вопросами, которые повергли бы настоящую аристократку в глубокий обморок. Присцилла отвечала с видимым удовольствием, нисколько не смущаясь фривольными темами и развязным тоном, и при каждом удобном и не совсем удобном случае упоминала свой магазин и гостиницу.
Крейг, шедший рядом, уже начал надеяться, что его журналисты не заметили, когда репортеришка обернулся к нему.
— Ну, и как вам все это нравится, мистер Пинкни? — обратился он к Крейгу с широкой улыбкой на лягушачьей физиономии.
— Как мне это нравится? — подняв брови, повторил Крейг. — Я спонсирую этот концерт уже много лет и надеюсь, что в этом году он будет так же успешен, как и в прошлом.
— Я имею в виду костюм мисс Ларсон и ее эффектное появление в экипаже, — настаивал репортер.
— Мисс Ларсон очаровательна, и я поистине наслаждался поездкой в экипаже, — твердо, хотя и не вполне искренне ответил Крейг. — А теперь, надеюсь, вы нас извините, нам нужно еще кое с кем переговорить до начала концерта.
С этими словами Крейг взял Присциллу под руку и увлек прочь. Однако он понимал, что худшее еще впереди. В толпе он увидел своих родителей и прочел на их лицах глубокое потрясение. Не меньше изумлена была и Моника, стоявшая поодаль, рядом с приятным на вид мужчиной несколькими годами старше ее. Разглядел Крейг в толпе и многих хороших знакомых — в том числе и нескольких женщин, с которыми встречался после развода. На концерт собрались сливки бостонского высшего света: женщины блистали вечерними туалетами и драгоценностями, а от мужчин исходил дух богатства и уверенности в себе.
Когда Крейг и Присцилла вошли в фойе, направившись прямо к его родителям, жужжание разговоров затихло и через несколько секунд возобновилось вновь, хотя и на более высокой ноте. Крейг мог бы поклясться, что все глаза в холле устремлены на его спутницу, а все речи ведутся только о ее наряде. Многие из присутствующих уже видели экипаж; а кто не видел, тот, конечно, успел услышать. Ноги Крейга подгибались, ему хотелось провалиться сквозь землю. Последний раз так худо ему было на вступительных экзаменах в колледже.
Родители Крейга приветствовали Присциллу сдержанными улыбками и выдавили из себя несколько вежливых слов. Присцилла любезно ответила, упомянув гостиницу и магазин. Так скоро, как только позволяли приличия, Крейг увлек Присциллу прочь, бросив родителям: «Скоро увидимся!» Они закивали с надеждой, словно надеялись, что, вернувшись, он даст объяснение, которое сразу все поставит на место. И не первый раз в жизни Крейг почувствовал легкое раздражение на отца и мать.
Моника не отличалась таким присутствием духа. С Присциллой она едва поздоровалась — та, кажется, вовсе не обратила на это внимания, — а на Крейга смотрела, как на сумасшедшего. Ее спутник, седоволосый мужчина с приятной улыбкой, представился как Джим Монро.
— Дорогая моя, — обратился он к Присцилле, пожимая ей руку, — вы внесли в этот вечер ноту очарования и дали нашим кумушкам неисчерпаемую тему для разговора! Скажите честно, этого вы и добивались?
Присцилла высвободила руку и окинула его оценивающим взглядом.
— Нет, не совсем. Я хотела, во-первых, сделать вечер чуть-чуть веселей, а во-вторых, прорекламировать мой антикварный магазин и гостиницу. А вообще я люблю одеваться ярко и необычно. Настолько люблю, что сделала бы это своей профессией, если бы на этом можно было заработать.
Моника была потрясена такой откровенностью, а вот ее спутник лучился улыбкой.
— Очень оригинально, — заметил он, прикоснувшись рукой к гладко выбритому подбородку. — Многие берутся за дело, едва ли представляя, можно ли извлечь из него хоть какой-нибудь доход. Дайте мне, пожалуйста, рекламный проспект вашей гостиницы — я прочту и покажу друзьям. Где это?
— Неподалеку от Эссекса.
Джим нахмурился.
— Эссекс? Но, дорогая моя, жители Эссекса мало думают о развлечениях.
— Значит, придется подумать побольше, — отозвалась Присцилла. — Гостиница достаточно близко от Бостона — вам не придется полдня тратить на дорогу. С одной стороны — морской берег, с другой — излюбленное место скачек и выставок лошадей. Глостер и Рокпорт в летнее время привлекают множество туристов, а ведь эти места не менее интересны и зимой! Но прежде всего привлекать людей будет сама гостиница. Она обставлена в старинном стиле: в ней есть и бильярд, и многие другие подобные развлечения — все, что я только смогла придумать.
— Хм… Что ж, может быть, — с сомнением протянул он.
— Я предупреждал Присциллу, что это не лучшее место для гостиницы, — не удержавшись, добавил Крейг, — но она уверена в успехе. — Он встретился с ней взглядом и не отвел мрачных серых глаз.
— Я справлюсь, — заверила Джима Монро Присцилла. — У меня есть кое-какие козыри в рукаве.
Моника пробормотала себе под нос что-то вроде «Я бы не удивилась», хотя Крейг понимал, что на самом деле она произнесла что-то гораздо менее вежливое. Теперь и Присцилла обратила внимание на бывшую жену Крейга, окинув взглядом ее миниатюрную фигурку, классически правильное лицо и изящный вечерний туалет. — Большинство здешних жителей, как мне кажется, ездят отдыхать в Нантакет, в Мартас-Вайнъярд, в Кейп-Код, а ведь это гораздо дальше Эссекса, — заметила она, подозрительно серьезно взглядывая на Крейга.
— Да, обычно это так, — вяло ответила Моника, не давая себе труда даже взглянуть на собеседницу. — Это летом. А зимой ездят кататься на лыжах в Вермонт или Нью-Хемпшир. Мне не случалось встречаться с людьми, предпочитающими проводить отпуск в эссекских болотах.