На обратном пути он не держал ее за руку. Присцилла грустно спрятала руку в карман, другой придерживая драгоценный подарок.
Покупки Крейга были уже упакованы. Крейг расплатился чеком, подшучивая над собой — лучше, мол, поздно, чем никогда, — и сунул подарки под мышку.
— Заезжай как-нибудь ко мне в загородный дом, — заметил он. — И звони. Ладно?
— Хорошо. Счастливого Рождества, Крейг.
— И тебе, Присцилла.
Он коротко поцеловал ее в губы и вышел. Присцилла помахала ему из окна, но Крейг не обернулся.
«Так и должно быть, — грустно сказала себе Присцилла. — Спокойно, вежливо, цивилизованно». Но что же делать с влечением — влечением, которое не проходит, а только распаляется от случайных прикосновений? И почему они так сухо разговаривали друг с другом? Присцилла хотела знать о Крейге все — что он делает, что собирается делать, о чем думает, — хотела сама рассказывать ему о себе то, что не интересно никому другому… Но такая откровенность возможна только между любовниками, а Крейг ни словом, ни жестом, ни взглядом не показал, что хочет восстановить их связь. «И слава Богу!» — твердо сказала себе Присцилла. Но самого себя обмануть труднее, чем других, и Присцилла обрадовалась, когда приход покупателя прервал ее невеселые размышления.
Рождество выдалось морозным и ясным. Ночь Присцилла провела в гостинице: проснувшись на рассвете, она долго вглядывалась в циферблат антикварных часов на столике, не понимая, сколько сейчас времени. Присцилла ночевала в комнате, предназначенной для менеджера, но она, как и вся гостиница, была обставлена старинными вещами.
Присцилла сунула ноги в шлепанцы, встала и накинула теплый халат. Два предыдущих Рождества как-то пролетели мимо, и ей не удалось насладиться праздником. Но сегодня она была полна решимости отпраздновать как следует — пусть даже в обществе Перси и Мэри Бет.
Вчера, когда они ушли спать наверх, Присцилла извлекла спрятанную в чулане елку и начала ее наряжать. Уже очень давно Присцилла не ставила елки на Рождество, в этот раз она решила сделать это не дома, а в гостинице, где зеленую красавицу можно будет сфотографировать для рекламного проспекта. На игрушки Присцилла потратила несколько больше, чем собиралась, — ну ничего, ведь эти украшения послужат и на следующее Рождество, и еще на много-много праздников вперед.
Присцилле пришлось немало потрудиться над елкой, но наконец, отойдя подальше и любуясь сиянием свечей, блеском шаров и разнообразием игрушек, она осталась довольна своей работой.
Теперь же она направилась в кухню, чтобы приготовить праздничный завтрак: омлет с грибами и шоколадное пирожное с клубникой.
На кухне она, к своему удивлению, обнаружила Мэри Бет: та, напевая рождественскую песенку, вертелась у плиты. Живот ее, кажется, торчал вперед еще сильнее, чем обычно, и Присцилла снова задумалась о том, что же будет с Мэри Бет и малышом, когда она родит и гостиница откроется. До сих пор Присцилла об этом не заговаривала — не заговорила и сейчас, чтобы не портить праздник.
— Ты зачем так рано поднялась? — спросила она. — Поспала бы, пока я приготовлю завтрак.
— Я решила приготовить что-нибудь особенное для… для всех. Знаете, я в одном женском журнале нашла потрясающий рецепт рождественских пирожных! Я уже все сделала, осталось только поставить их в духовку. — Мэри Бет откинула со лба прядь волос. — И еще я приготовила для вас подарок, — застенчиво продолжала она. — Вы мне так помогли…
— Не говори ерунды, — отозвалась Присцилла, завязывая передник поверх халата и доставая из холодильника грибы и яйца. — Это ты мне очень помогла, Мэри Бет. Очень удобно, что ты работаешь прямо в гостинице, и не приходится ничего возить взад-вперед. Как ты думаешь, стоит затеваться с омлетом? Может быть, Перси еще не встал…
— Уже встал, — коротко ответила Мэри Бет и отвернулась.
«Ой-ой-ой», — подумала Присцилла, а вслух сказала:
— Ладно, тогда я начинаю готовить.
Мэри Бет открыла духовку и поставила туда противень с аппетитными на вид пирожными.
— Пойду принесу подарок и позову Перси вниз.
Когда ее шаги затихли, Присцилла отправилась в гостиную зажечь свечи на елке. Свои подарки она положила под елку: для Перси — недорогие наручные часы, для Мэри Бет — издание «Гимнастика для беременных». Перси не носил часов и вечно всюду опаздывал, а Мэри Бет не раз сокрушалась, что беременность может испортить ей фигуру, так что самой Присцилле подарки казались весьма кстати. Но теперь она чувствовала, что под огромным сияющим деревом они выглядят как-то убого.
Она стояла посреди гостиной, мрачно глядя на подарки, когда в дверях, громко смеясь какой-то шутке, появились Перси и Мэри Бет. Увидев елку, оба, как по команде, остановились.
— Какая прелесть! — воскликнула Мэри Бет. — Я и не знала, что вы поставили елку!
— Да-а, — откликнулся Перси. Руки его были полны свертков, которые он тут же начал раскладывать под елкой. — Я бы и сам поставил елку, — заметил он, — но побоялся, что ты будешь против.
— Почему я буду против? — изумленно спросила Присцилла.
— Не знаю. Ну, с ней столько хлопот, и иголки повсюду… Мне показалось, что в этом году ты не особенно-то настроена справлять Рождество.
— Я просто была занята, — ответила Присцилла, стараясь не поддаваться раздражению. — С Рождеством вас обоих! Прежде чем открывать подарки, давайте позавтракаем.
— Ой, давайте сначала подарки! — воскликнула Мэри Бет; на глазах ее, к удивлению Присциллы, показались сентиментальные слезы. — Я так люблю Рождество, особенно подарки! Папа и мама всегда надо мной смеялись, потому что я первым делом бежала под елку и разворачивала все свертки — и свои и чужие.
— Хорошо, давайте сейчас. Я только выключу огонь на кухне.
Присцилла вышла на кухню, оставив Перси и Мэри Бет вдвоем. Снова, в который раз в жизни, она почувствовала себя лишней. Пусть гостиница принадлежит ей, но эти двое обмениваются взглядами, предназначенными только для двоих, словно играют в какую-то игру, в которую ее не принимают. Так всегда бывает с одинокими людьми. Так было всегда и с самой Присциллой. Сверстники дружили и любили друг друга, а она, вечно чем-то занятая, оставалась в стороне и от дружбы, и от любви. Но, может быть, в новом году что-то изменится?
Пожалуй, что-то похожее на душевную близость намечалось у Присциллы с Крейгом. Но он считал, что от нее одни неприятности, — и не без оснований. Только сейчас Присцилла начала понимать, как же ему было с ней трудно. После того вечера ему пришлось что-то объяснять родителям, бывшей жене, может быть, извиняться… какой ужас! Нет, лучше о нем вообще не думать! Но легче сказать, чем сделать, и перед мысленным взором Присциллы по-прежнему стояли его дымчатые глаза, каштановые волосы, мускулистое тело и грустная улыбка. И почему-то назойливо вертелось в голове, что он, как и она, увлекается антиквариатом и переделкой старинных зданий.
«Что за черт! — в отчаянии мысленно воскликнула она, отворачиваясь от плиты. — Он мне нравится! Может быть, я…» Нет, такой мысли даже допускать нельзя! Ей было очень хорошо — больше, чем хорошо — с ним в постели, но из этого еще ничего не следует. Они могут быть просто друзьями. И должны остаться друзьями — Присцилла не могла вынести и мысли о том, чтобы потерять с ним всякую связь. Со вздохом она сняла с огня сковородку и вернулась в гостиную.
Перси и Мэри Бет, обнявшись, устроились на ковре. Присцилла, чувствуя себя какой-то викторианской матерью семейства, остановилась в дверях и громко откашлялась. Мэри Бет, покраснев, как помидор, вскочила на ноги. Перси же нисколько не смутился: он ласково улыбнулся Присцилле, не выпуская руки Мэри Бет.