Ну, народ и задегустировал. Всей деревней. Сидят теперь и выражают своими лицами всю гамму известных ощущений, кроме наслаждения, пожалуй. Зато никто не мешает разглагольствовать Славке, который это уже попробовал в детстве, и второй раз экспериментировать не пожелал. За что сейчас благодарит судьбу, поскольку избавлен от комментариев. Зубы то у всех послипались.
— Нас, людей, сейчас около семидесяти человек, не считая примерно сорока душ у Семёна Аркадьевича, которые вне зоны нашей ответственности. Пока у них достаточно еды для зимовки. Зато жильё у девчат в нимфатории зиму может не выдержать. В смысле, не выдержат те, кто будет там зимовать. А с ранчо сюда идут сразу девять бойцов. Ты, — кивок бровастому, — предложи, троим из них составить тебе компанию, да отправляйтесь строить тёплую хату в месте, где остановились конкурсантки. Саманную или глинобитную — на месте поймёте, да Ираида Дмитревна с Артемием подскажут. Когда будете брать инструмент — не хватайте всё подряд, нам тоже оставьте, там, у Артемия, имеется топор и ножовка. И лопата у них хорошая.
Рыжая Зойка впервые в этой компании. Причепурилась, подкрасилась. Одета по обычным для старой доброй Земли нормам, скромно, но продумано.
— Кстати, — вдохновленный всеобщим молчаливым вниманием Славик, решает слегка покуражиться, — Зоя немножко стреляет из лука. Под большим секретом она рассказала, что с девяноста метров способна не просто попасть, стрелой в корову, но даже в выбранное ею место этой самой коровы.
Она планировала варить еду кузнецам, но под воздействием безукоризненной аргументации Михаила решила, что дополнит охотничью команду наших рантье. Ну, или ранчеро. Понимаете, у них еще много патронов, но не бесконечно много.
Теперь давайте подумаем о грядущем, — жующие рты на несколько секунд остановились, — ближайшие месяцы мы живём собирательством, охотой и рыбалкой. Нам нельзя сбиваться помногу в одном месте, иначе мы всё съедим, а переходить в поисках новых угодий и переносить с собой дома несколько хлопотно. Так что нужно жить не чересчур тесно. Было три поселения, появилось четвертое, нимфаторий, и срочно необходимо основывать еще два. Вернее, четыре, но начнём с двух, а то не управимся.
Славка насладился выражением Зойкиного лица, а потом продолжил:
— Мы сейчас — это всё человечество. Необходимо расселиться так, чтобы простор и чувство локтя не исключали друг друга.
— Слав, а дальше? — это Викулька. Наконец-то собралась, как говорят, представительная выборка. Из Квакушек только Зинка ишачит, перевозя островитян на материк. Ну, нельзя было отдавать лодку чужим дядям без своего человека. Если проломят пластик обшивки — не станет судна. Так что необходимо проследить за погрузкой и выгрузкой. Да и управляться с ней следует аккуратно. Паром из настила, устроенного на автомобильных камерах, тихоходен и неуклюж. Пока он делает один рейс, Зина успевает обернуться четырежды — пробраться среди островов, пересечь широкий заросший камышом плёс, и еще одно русло.
— А дальше, радость ты наша, расскажи нам, наконец, куда вы с Зинуленькой сплавали, и что повидали? — Славка, хочет, наконец, услышать рассказ о морском путешествии. Хлопоты последних дней постоянно держали всех в разгоне, даже сейчас многие оказались здесь ненадолго по пути из одного места к другому.
Виктория освободилась, наконец, от липнущего к зубам комка.
— До лагуны-солеварни мы добежали быстро. Зойка здорово управляется с парусами и шверцами. В общем, были на месте вскоре после полудня. Планировали набрать четыре горшка соли и соорудить на мысу каменную пирамидку, чтобы на обратном пути не проскочить. А там — новости. Помнишь, когда мы уходили оттуда с солью, то оставили три кирпича, большой горшок и две связки хвороста. Лодка была перегружена, так что решили не жадничать, тем более, знали, что вернёмся. Так вот, теперь этих дровяных связок оказалось четыре, а рядом — остов палатки, собранный из жердей. Мы его накрыли парусом — и готово укрытие для ночлега.
— Это что же получается, в солеварню еще какие-то люди наведались?
— Получается. Помнишь, Рипа удивлялась тому, как здорово расположены дамбочки, которые отделяют участки с разными степенями упаренности рапы. Мы тогда еще дали перетечь из второго бассейна в третий и заполниться первому, а потом восстановили пересыпки.
— Ну, вы ребята даёте, — вырывается у Марковича. — Ворвались на чужой заводик, обслужили оборудование, прихватили готовой продукции и оставили свою утварь.
— Получается так, — соглашается Вика. — И нас за это не отругали, а идею о создании в этом месте некого общего удобства поддержали действием. В общем, мы там задержались до утра. Снова дали перелиться растворам, куда положено, наковыряли килограммов десять готового продукта в маленькие горшки, и отправились на запад вдоль берега.
— Постой, а записку для этих, вторых пользователей, вы не оставили? — недоумевает Мишка.
— Мы не придумали, что написать. И на чём. И как это оставить без бутылки, чтобы не унесло ветром. А высекать на скале карту с указанием пути к нам мы были не готовы. Очень спешили описывать побережье. Не успели отойти, как следует — берег повернул вправо, и мы повернули вдоль него и пошли уже на север. А потом опять поворот вправо, и мы уже возвращаемся на восток. А тут становится видна земля слева, и она приближается. Мы оказались в узком заливе.
Вернулись и правыми поворотами двинулись дальше. Заливчик за заливчиком, чем дальше, тем меньших размеров. Некоторые просматривались на всю глубину он входа. В общем, ёлочка-залив нарисовался, когда мы построили угловые засечки и пройденные расстояния. Зина назвала это солёным лиманом. Вода там действительно солонее, чем в открытом море. Берег — сухая степь. Выгоревшая трава и ни одного ручейка на берегу. Редкие кустики. Я, почему так подробно описываю, это потому что дальше картинка повторялась. Короче, пока мы крутились на одном месте, начало темнеть. Бросили якорь и заночевали прямо в лодке.
А утром, когда купались, видим на дне ленточные водоросли. Зина, она как рыба плавает, нырнула и вытащила одну. Попробовали — по вкусу напоминает морскую капусту. Стало интересно, поискали её на более мелких местах. На шесть метров нырять не слишком здорово. А эта ламинария у берега не растёт. Но если связать две пики, а на конец приладить нож, то можно прямо из лодки резать. И кошкой вытаскивать, сами то они не всплывают. Только Зина наш промысел остановила. На мысу мы опять сложили двойную пирамидку и двинулись дальше. Уже к полудню было дело.
А потом вообще к берегу не приближались. Получалось, что этими лиманами изрезаны все берега, но обшаривать их мы не стали. Надо ведь было проникнуть как можно дальше вдоль побережья. Шли от мыса к мысу, причём держались настолько мористо, что временами теряли землю из виду.
Сначала продвигались на запад, потом — на юго-запад, и снова на запад три дня. Берега в основном низменные, других деталей с такого расстояния не видно. Встречались кручи, скалы или их небольшие группы, но всё невыразительно так. Мы в основном измеряли углы на мысы, прикидывали на глаз расстояние, засекали курс, время и скорость. Картографировали, как Зойка сказала.
Одну ночь вообще берега не видели, шли на восток окруженные сплошной водой. Мне так жутко было, а Зинка только по сторонам зыркала, да расчёты свои делала.
— Постой, — удивилась Вера, — вы что, вообще к берегу не приставали?
— Вообще. Вода есть, керамическая печка, луна светит, и у нас очень мало времени. Так вот, — продолжает Вика, — ветер всё время с юга, волна умеренная, крейсер наш пластмассовый птицей летит. Вы не поверите — пятнадцать километров в час бежали. А на рассвете справа появилась земля, а впереди — возвышенности. Зинка легла в дрейф, и давай углы измерять и на дощечке план вычерчивать. В общем, говорит, если мы в Черном Море, то это должна быть Одесса. Только вода в море сильно поднялась. А на берегу — буйные заросли и много холмов. Не такой рельеф, как мы раньше видели, с плавными возвышениями и понижениями, а мелочный, что ли. Типа оплывших кротовых холмиков, если издали смотришь.