— Пусть это будет у тебя.
Отдавать было жалко, но ей хотелось хоть чем-то утешить девушку. Та смотрела на расчёску, как на змею. Чтобы увести разговор от опасной темы, Ира оживлённо сказала:
— Мне понравилось, что у вас городской транспорт бесплатный! Вот бы и нам так.
— С чего ты взяла, что он бесплатный? — процедила Ира вторая, мрачно на неё посмотрев. — Вы на чём вообще ехали?
— На трамвае, — ответила Ира, силясь понять, что сделала не так.
— На бесплатном трамвае? — страшным шёпотом спросила Ира вторая и, не дожидаясь ответа, помчалась в прихожую.
Ира услышала, как она там крутит диск телефона и бормочет: «Ну же, бери трубку!»
— Всё время занято, — уныло сказала Ира вторая, вернувшись. — По крайней мере жив, если болтает с кем-то.
— Он отрезал телефон, — сообщила Ира.
Вторая Ира глянула на неё как на пустое место и снова выбежала в прихожую, но через полминуты вернулась и сказала:
— Я не успела. Кто-то уже открывал дверь. Где его теперь искать?
— Это я, — чуть слышно призналась Ира. — Он попросил меня три раза открыть и закрыть — сказал, что это очень важно.
— А ты рада стараться? — нервно расхохоталась Ира вторая.
— Он же попросил. Я хотела помочь.
— Помогла! Ты… Ты… — Ира вторая опустилась на тахту и уткнулась лицом в колени. — Ты… не знала. Ты не виновата. Ты не знала, — как заведённая повторяла она, и Ире стало нехорошо.
— Ирочка, я правда не знала! Что я опять натворила? Расскажи, не молчи, пожалуйста.
Ира вторая выпрямилась и, глядя ей в глаза, произнесла:
— Знаешь, на чём вы ехали? Это тот трамвай, который увозит из жизни. За это денег не берут. Его так и называют — последний. Даже песня есть… старая. Там, когда припев, колокольчики звенят… — Ира вторая подавила рыдание и продолжала: — Он покончит с собой. Он всегда об этом говорил.
Ира оторопела от её слов, и ей живо припомнились мелочи, на которые она смотрела сквозь пальцы. По всему выходило, что он действительно прощался и заметал следы. Бумаги жёг…
— Почему ты не позвала его к себе? — как во сне, продолжала Ира вторая. — Он бы пошёл. Пусть бы он жил с тобой в другом мире. А мне ничего не надо, лишь бы он был жив.
— Я хотела, но побоялась, что он сочтёт меня навязчивой.
— «Сочтёт», — скривилась Ира вторая. — Где он теперь?
— Ты думаешь, он вошёл в трамвай, чтобы…
— Ну да. А ты спутала ему все планы. Отодвинула… на время. Может быть, его уже нет. Не стал дожидаться последнего трамвая и сам что-нибудь устроил.
Ира вспомнила о верёвке в его кармане и похолодела.
— Ирочка, но зачем ему? — беспомощно залепетала она. — Он же такой. Успешный. Зачем?
— Чёрт его знает, зачем. Я у этого болвана то таблетки, то верёвку отбирала. Поэтому мы и разругались. — Она перевела дух и добавила сдавленным голосом: — С виду и не скажешь, правда? Я ничем не могла выбить из него эту дурь.
— А что, если это не дурь? Может, у него смертельная болезнь, — предположила Ира. — Такого ты не допускала?
Ира вторая оторопело на неё посмотрела.
— Нет. Думаешь, он попался этим бандитам, и его тоже укололи? О господи.
— Не обязательно попался. Бывают и просто неизлечимые болезни, ПВН, например, — Ира вспомнила бабушкины медицинские журналы.
— Между прочим, у него слабая дыхалка, — непривычно тихо произнесла Ира вторая, несостоявшаяся актриса. — Ты не заметила, пока вы бегали от патрулей? Руководитель часто ругал его, заставлял больше тренироваться. Чёрт, какая же я глупая!
— А ещё бывает шантаж… Много причин.
— Знаешь, а я ведь ни разу с ним не поговорила по-человечески. Я только орала на него.
Девушки замолчали, каждая о своём, и больше уже не разговаривали. Ира не рассказала о его словах в прихожей, когда он обнимал её и думал, что обнимает другую, и которые лишь теперь обрели смысл. Она колебалась, стоит ли рассказывать сейчас. Безусловно, его девушка имеет право знать о нём всё, но не поздно ли? Не наделает ли Ира своим откровением ещё больших бед? Рассказать так и не успела — хозяин дома спас её от принятия решения, ворвавшись в комнату с громким возгласом:
— Ну что, красавицы, поговорили о платьях, о причёсках? Нам пора выходить! Ириночка, проводишь гостью?
Ира вторая безучастно покачала головой. Значит, она всё-таки Ирина, а не Алзира. Хоть кому-то повезло.
— Она у нас принцесса-несмеяна, — извинился за дочку хозяин. — Ну что, в путь?
Ира встала, попрощалась с Ирой второй, и хозяин повёл её к двери.
***
Выйдя из автобуса уже в своём городе, Ира не торопилась домой. Сначала она зашла в аптеку и на оставшуюся мелочь купила бабушке корвалол, вышла, убедилась, что мир на месте, и только тогда успокоилась.
Внезапно её шатнуло. Неуклюже взмахнув рукой в попытке удержать равновесие, она задела прохожего, и он прокричал на повышенных тонах:
— Женщина, вы что, дурная? На людей бросаетесь!
— Извините, пожалуйста, я не нарочно, — промямлила Ира, но человек её не слушал: он уходил, бормоча себе под нос. Ира расслышала только одно слово: «какая…».
На мгновение реальность вновь заслонили слепые пятна, но тут же пропали, она даже испугаться не успела. Видимо, сказывалось утомление.
Вечернее солнце озаряло мягкими розоватыми лучами родную улицу — такую знакомую и всегда одинаковую. Произошедшее казалось бы сном, если бы не новые проблемы, которые предстояло решать: восстанавливать документы, оправдываться перед директрисой по поводу сегодняшнего прогула, сумку покупать, наконец. И ещё бабушке с мамой объяснять, откуда бинты и где её носило целые сутки.
Но чем ближе Ира подходила к своему дому, тем отчётливее понимала, что это не проблемы, а обычные бытовые неурядицы, и если бы ими хлопоты и ограничивались, она была бы счастливым человеком. Настоящая проблема крылась в другом.
Теперь до конца жизни её будут грызть две мысли. Первая — что стало с людьми в библиотеке и не является ли она убийцей — одного этого достаточно, чтобы навсегда потерять сон. Оставшись наедине с собой, она будет слышать их голоса: «Не закрывайте!», а осуждающие лица будет видеть в ночных кошмарах, и нет никакой возможности узнать их судьбу. Что, если они потом открыли, а там Чёрная дверь?
Вторая мысль была не так жестока и в каком-то смысле даже заманчива, но изводила Иру не меньше. Идя по улице, она поймала себя на том, что в лицах встречных мужчин ищет знакомые черты. Ей захотелось, чтобы он снова оказался рядом и обнял её, но это желание пришлось подавить.
И давить придётся до конца своих дней, не имея возможности позвонить и не зная, жив он или умер там, в своём далеком мире. Если бы у неё осталась хоть расчёска, единственный мостик между мирами, связывающий её с ним, Ире было бы легче, но расчёски у неё нет. У неё нет даже его имени, чтобы повторять перед сном.
Ира подошла к своей калитке и собралась уже войти, но её громко окликнули: «Э-эй!» Она испуганно обернулась на голос — но увидела только Долли, соседкину серую овцу, привязанную в палисаднике. Никто её не звал — это овца бебекнула, выпрашивая лакомство.
Ира посмотрела, как Долли жуёт траву, и поискала в кармане сухарик. Не нашла, открыла калитку и поднялась на крыльцо. На перилах что-то поблёскивало в закатном свете — так и есть, очки!
Опять мама их потеряла. Наверно, вчера ждала её и весь вечер стояла на крыльце, волнуясь, и забыла очки. Ну, теперь-то всё в порядке, жизнь снова входит в привычное русло: библиотека, лекарства и поиск очков. Теперь очки — это единственное, что Ире придется искать.
Она положила их в карман и позвонила.