Далеко-далеко в рассветной дымке виднелись небоскрёбы. И тишь стояла, как в осеннем лесу, даже птицы ещё не проснулись. Или их тут вообще не бывает. В прозрачном небе сияла белая растущая луна. Ира не помнила, в какой фазе луна сейчас дома, в нормальном мире. А потом она увидела вторую луну.
Из-за небоскрёбов плавно поднимался пятнистый розовый диск гораздо крупнее луны, окружённый дымчатым ореолом, и Ира широко раскрыла глаза, онемев от восхитительного зрелища. Невозможно было оторвать взгляд от розовой планеты. На ней хорошо просматривались горные хребты и кратеры, а также длинные прямые каналы, опутывающие планету вдоль и поперёк.
Вторая луна плыла по небу быстрее, чем первая, но, поднявшись над горизонтом, не только не уменьшилась, но даже вроде как стала больше. Картина была умопомрачительная. Никогда Ира не видела две луны одновременно! Может быть, и стоило помучиться, чтобы стать свидетелем такой красоты. Она переводила взгляд с одного спутника на другой, и ей чудилась музыка небесных сфер.
От созерцания космической феерии её оторвал звук идущего трамвая. Она встала (кряхтя: всё болело), кое-как разобрала волосы пальцами, снова накинула капюшон и пошла на звук. Нельзя же вечно тут сидеть.
За кустами она увидела трамвайную остановку и троих ожидающих, одетых в чёрное. В мире двух лун начинался рабочий день. Сколько стоит билет, Ира не знала, но надеялась, что мелочи, оставшейся в карманах, хватит. Подошёл трамвай. Все молча вошли и сели — Ира последняя, и трамвай тронулся.
Ира села у окна с левой стороны, чтобы ещё раз посмотреть на две луны, но увидела только одну. Странно, ведь они были рядом на небе… Впрочем, что в этом мире можно назвать странным? Она держала мелочь наготове, но скоро высыпала обратно в карман, потому что никто не требовал оплаты. Трамвай иногда останавливался, народ в основном входил, выходили редко, но никто между собой не разговаривал, и лица у людей были похожи на каменные маски.
Одеты все были по разному: кто побогаче, кто победнее, но все в чёрном. Ира не знала, что это означает, но порадовалась, что её старая кофта с капюшоном тоже чёрная. Мало ли. Мимолетная эйфория, навеянная розовой луной, прошла. Ссадины болели, наверно, в них попала грязь, и началось воспаление. Придётся потерпеть. Ссутулившись, она сидела на предпоследнем сиденье и равнодушно смотрела в окно.
Город как город — дома, заводы, новостройки, только прохожих и машин почти не видно. Понятное дело, нет и пяти утра. Спят ещё. Все нормальные люди в это время спят.
Ира не знала, куда везёт её трамвай, но интуиция подсказывала, что путь закончен. Вчерашний день и ужасная ночь истощили её, денег и документов она лишилась, здоровья, кажется, тоже, и ей было всё равно, чем закончится поездка, хотя она прекрасно понимала, что от грязи в ранах может начаться заражение, а без документов любой страж порядка с радостью отведёт её в кутузку. Она больше не хотела бороться, просто сидела и наблюдала, как из её тела уходят последние силы. Хотела только пить.
Она ехала уже около часа. Совсем рассвело, и небо было чистое, но солнце почему-то не появилось. Улицу заливал рассеянный розовато-жёлтый свет, не дающий теней. Трамвай остановился возле исполинского сооружения из множества перекрученных труб разной толщины. Ира бросила на него короткий взгляд, потом посмотрела на входящих.
На этот раз не все были в чёрной одежде: среди прочих вошла светловолосая девушка Ириного возраста, одетая в белый спортивный костюм с нашивкой на груди: «С. F.» Девушка неуверенно озиралась, что-то тихо спрашивала у других пассажиров по-английски и не знала, куда сесть, а все на неё поглядывали мрачно и исподлобья.
Ира уже натерпелась подобных взглядов и прониклась к девушке сочувствием — наверно, бедняжка тоже угодила сюда, как кур в ощип, и ещё не сообразила, что здесь почём, — но подойти к ней не осилила. Лихорадка, боль во всём теле и дурнота почти доконали её, и Ира не шевельнулась. Раз не смогла помочь даже собачонке, человеку тем более не поможет. Пусть каждый выпьет свою чашу сам.
Блондинка проехала всего одну остановку. До сих пор водитель не объявлял остановок, но на этой пробубнил: «Промышленный район». Пять или шесть человек встрепенулись и поспешили к выходу, блондинка — первая.
Ира закрыла глаза, но резкие и гневные окрики пассажиров заставили её снова посмотреть на двери. На площадке перед выходом столпились чёрные фигуры и раздражённо торопили блондинку, застывшую на ступенях, как изваяние. Наконец блондинка опомнилась и соскочила вниз, четверо вышли следом, один вошёл, и трамвай поехал дальше.
Вошедший тоже был в чёрном. Он прошёл вперёд, и Ира заметила, что у него длинные тёмные волосы. «Еще один хиппи», — подумала Ира. Выбрав свободное место, он уже собрался сесть, но оглянулся и увидел Иру.
Даже сквозь туман своей болезни она поняла, что произвела на него впечатление шаровой молнии. Он не двигаясь смотрел на неё, и она обратила внимание на его точёное смуглое лицо и ясные глаза. Он был очень молод, моложе Иры, вот только выражение бесконечной печали совсем ему не шло. Хотя в этом трамвае все выглядели как висельники.
Ира опустила глаза, ей стало неловко: получалось, что она рассматривает мужчину. В глубине души она знала, что парень с такой внешностью не для неё, а кроме того, боялась, что он подойдёт ближе и заговорит. Ей не хотелось, чтобы этот человек видел её сейчас, измученную и покрытую ссадинами. Лучше вообще не знакомиться, чем в таком состоянии. Вот если бы он в своё время зашел к ней в книгохранилище, тогда другое дело.
Да и с чего она взяла, что он собрался знакомиться? Она опустила голову, прячась под капюшоном, но украдкой всё-таки взглянула на него ещё раз. Он продолжал внимательно смотреть, но печаль на его лице сменилась глубокой жалостью. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки. Внезапно парень начал пробираться к Ире, и она стала старательно разглядывать пол. Остановившись возле неё, он негромко позвал:
— Ира.
Будь она хоть чуточку поздоровее, завела бы с ним светскую беседу на тему «Откуда вы меня знаете?», но все силы у неё уходили на то, чтобы не свалиться под сиденье, и она ответила молчаливым взглядом. А он сел рядом, обнял её за плечи и спросил:
— Как ты здесь оказалась? Что ты с собой сделала?
Ире было всё равно. У неё перед глазами поплыли старые знакомые — слепые пятна, в ушах противно зазвенело, и она прижалась лбом к стеклу, невольно отстраняясь от незнакомца. Он вытащил из кармана маленькую фляжку, свинтил колпачок и заставил Иру сделать глоток. Она закашлялась. Непривычная пряная горечь обожгла её, как огнем, и сердце забилось чаще. Осознав, что парень смотрит на неё, запоздалым движением прикрыла юбкой ссадину на колене.
— Идти сможешь?
— Угу, — кивнула Ира. Куда идти, её не интересовало.
Он помог ей встать и провёл к дверям, поддерживая. Водитель объявил в микрофон: «Туннель. Дальше без остановок».
Никто, кроме них, не вышел. Они стояли на тротуаре возле насыпи, в глубь которой уходил неосвещённый туннель, такой длинный, что конца не было видно. Туда и уехал трамвай. Сквозь заднее стекло на Иру смотрело, удаляясь, чьё-то бледное лицо. Парень снова велел ей глотнуть из фляжки, шепнул: «Держись за меня», и она покорно ухватилась за его рукав.
Где они шли, по какой улице — Ира не видела, она смотрела только под ноги, на твёрдый утоптанный грунт, и поминутно зажмуривалась из-за напавшей светобоязни. Идти пришлось всего ничего, они вошли в первое же строение, стоявшее у них на пути — в пустой деревянный сарай недалеко от насыпи.
Вошли и вышли, потом снова вошли и вышли — уже на асфальт. Ира посмотрела выше и вместо насыпи увидела трёхэтажный дом. Они поднялись на второй этаж, и парень завозился с ключами. Щёлкнул замок, скрипнула деревянная дверь, и парень отступил на шаг, пропуская Иру вперёд. Она вошла, он за ней. Дверь захлопнулась. Они стояли в полутёмной прихожей обычной городской квартиры. Парень включил свет и заглянул ей в глаза.