Когда Орест прибежал к аэродрому, он первым делом поглядел на взлетное поле и с радостью отметил: «Боинги» стояли на взлетных полосах. У таможенного домика сердце его учащенно застучало. Он нажал знакомую кнопку вызова. Из двери выскочил знакомый майор. Увидев Ореста в маршальской форме, он отдал ему честь. Композитор снисходительно, как старому знакомому, пожал руку майору, что тому очень польстило, судя по расплывшейся улыбке, и спросил, кивнув головой в сторону самолетов:
— Когда летит первый?
Майор, глянув на часы, отчеканил:
— Через тридцать две минуты и пятнадцать секунд!
— Сейчас я приду с представителями… Нас будет трое. Понимаете?
— Слушаюсь!
— Оформите поскорее три пропуска. Я через десять минут их приведу… Может, через пятнадцать… Пароль у меня. — Орест говорил солидно, снисходительным тоном, как старший младшему, и, вынув из кармашка пакетик, что остался от Брена, махнул им в воздухе и сразу убрал.
— Будет сделано! — с готовностью отрапортовал майор.
— Я скоро! — Орест, медленно повернувшись, неторопливым шагом стал подниматься по тропинке, хотя душа у него рвалась бежать, лететь, мчаться со скоростью урагана к своим друзьям, чтобы скорее использовать подвернувшуюся возможность… Он побежал только тогда, когда заросли деревьев скрыли его от взгляда майора.
А дальше все пошло, закрутилось, как в финале захватывающего кинобоевика. В бутафорской маршальской форме друзья беспрепятственно миновали таможню и в сопровождении подобострастно улыбающегося майора дошли до трапа, по которому забрались в салон. Он был совсем пуст, без пассажиров. Их встретила там очаровательная стюардесса и пригласила сесть в кресла, произнеся при этом нелепую фразу, вероятно, от волнения при виде сразу трех моложавых маршалов: — «Битте, синьоры!» Хотя ни немецкого, ни, тем более итальянского ни в одном из друзей не проглядывалось. Этот казус и был единственным за все время пребывания в салоне «Боинга», который благополучно перенес нашу троицу с острова на континент…
Когда друзья удобно расположились в креслах, Орест вынул из кармашка пакетик с изображением орла и властно бросил:
— Взлет!
Заработали моторы и, разбежавшись по взлетной полосе, самолет взмыл в небеса.
За все время полета друзья из чувства осторожности молчали, памятуя, что в неизвестной чуждой обстановке молчание — не только золото, но и верный способ спасения от беды. Они улетали от злополучного острова, а в душе томилась беспокойная мысль: как бы не обнаружился обман, как бы не повернули их назад. Только их глаза не вняли осторожному рассудку; взоры всех троих с шаловливым чувством постоянно скользили по чудной фигурке молодой стюардессы, которая ловко и кокетливо порхая между креслами, пыталась удержать в равновесии поднос, на котором она носила коньяк и разные деликатесы для молодых адмиралов.
Через несколько часов полета самолет приземлился в одном из аэропортов европейской столицы. Там, на взлетной полосе, стоял и наш красавец аэрофлота ТУ-154, работающий на международных авиалиниях. А как наши герои, перебравшись в кусочек летающей родной акватории, благополучно прилетели в Шереметьево-2 (эпизод чисто формальный), мы описывать не будем. Главное — они снова очутились дома!
Глава четырнадцатая
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Еще пророки говорили: «Самая лучшая дорога — дорога домой». Правдивость этой библейской истины поэт испытал в полной мере, возвращаясь после долгой разлуки к родным пенатам.
Как только Юрий вошел в подъезд своего дома, неведомая сила вдруг сделала его тело невесомым, придала ему крылатость, и поэт почти летел до пятого этажа, не чуя под ногами ступеней бетонных маршей лестницы.
Надавив на кнопку звонка и подождав достаточно для того, чтобы убедиться — дома никого нет, он нагнулся и достал ключ, который лежал, как обычно, под ковриком, — о чем знали все воры и другие любители визитов по чужим квартирам. Через минуту он уже втянул в себя самый сладчайший аромат милого родного очага. В восторженном удивлении бродил Юрий по квартире, разглядывая, словно впервые, до боли знакомую обстановку. Стол, диван, стенка с книгами, телевизор, картины, детские игры, кровати — все стояло на прежних местах, но в новом, более приятном счете. Казалось: все вещи улыбались хозяину, как старые верные друзья, обрадованные встречей после разлуки. Все это было очевидным, но и невероятным!