Выбрать главу

— Программу бездействия выдумал сам Брен. Он может обидеться, если его причуда кому-нибудь не понравится. Понимаете?

Друзья-гости, по совести говоря, опять ничего не поняли, но, поразмыслив, кивнули головами, так как знали из собственного опыта: справедливое требование не всегда приводит к торжеству истины.

Неожиданно Пат предложил:

— Я приглашаю всех ко мне! Тут недалеко. У меня кое-что найдется! — Пат выразительно щелкнул себя по горлу.

Орест углубленно улыбнулся, будто в нем зазвучали только что родившиеся аккорды необыкновенного концерта с небывалыми секвенциями, инвенциями, модуляциями, каких еще не было ни у Моцарта, ни у Рахманинова, ни у Шенберга, ни даже у Родиона Щедрина.

Георгий наморщил лоб, будто увидел в своем философском представлении полную гармонию мира.

Юрий просто-напросто потер ладонью о ладонь. Он всегда делал так, когда находил удачную рифму или гриб боровик.

Патрик жил действительно недалеко от ресторана, и через несколько минут голодная группа очутилась у двери одноэтажного, симпатичного на вид зеленого коттеджа. Отперев замок, Пат пригласил гостей в дом. Когда те вошли внутрь, то увидели грязь и беспорядок. Чертыхаясь и расшвыривая по сторонам бумаги и мусор, Пат поднял тучу пыли.

— Опять не убрано! Видал я в гробу этого Брена! Смех, а не президент!

Массимо дернул Пата за руку, и тот, спохватившись, с испугом глянул на гостей. Испуг его был понятен: говорить непочтительно о правителе (вы уже догадались, читатель, что Брен — правитель острова) да еще при инспекторах, у которых черт-те что на уме, опасно. И, как бы оправдываясь за невольно высказанные им слова непочтения к власти, Пат, исправляя положение, сказал:

— Брен — хороший президент! Только помощники у него из синтетики! Хороших людей нельзя пригласить в дом!

И с этими словами Пат повел гостей на кухню. Быстро разложив на столе хлеб, огурцы, селедку, бананы и поставив перед каждым по банке горчицы и по звонкому захватанному хрустальному фужеру, Пат вытащил из жерла камина канистру. Когда он водрузил канистру на стол, в ней выразительно булькнуло. Подмигнув гостям, хозяин отвинтил крышку и начал наполнять фужеры. И сразу кухня наполнилась острым запахом какой-то смеси: то ли антифриза с автолом, то ли ацетона с машинным маслом.

Заметив, что по лицам гостей пробежала судорога отвращения, Пат нежным сипом пресек их привередливость:

— Надеюсь, ребятки, вы не гнилая интеллигенция, — и предложил: — Пейте с богом. Это ликер «Шасси». За встречу! — Он с каждым чокнулся, неуловимым движением отправил содержимое фужера в глотку, будто у него внутри был не орган пищеварения, а туалетная раковина, и, сотворив из банана, селедки и горчицы пиратский бутерброд, стал его жевать.

Поэт, считающий, что все сюжеты для творческих тем берутся из жизни, решил повторить опыт хозяина. Но в нос ему шибануло такой едкой вонью, что он на минутку поперхнулся. Однако Юрий пересилил себя и опрокинул смесь в горло. И сразу же его прожгло по всему пищеводу и кишечнику аж до стула. Поэт чуть не погиб от наступившего удушья. Глотая открытым ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, он закатил глаза и, растопырив руки, запрокинулся на спинку стула. Пат быстро влил ему в рот воды и, постучав по спине, упрекнул:

— Молоко вам пить, сэр, а не «Шасси». Так и загнуться можно… Опыт надо в этом деле иметь!

Пат не знал, что два товарища Юрия, два его сокурсника по Литературному, «имевших в этом деле большой опыт», мирно спят теперь на кладбище. Поэтому Юрий на совет клерка зло чертыхнулся:

— Пошел ты к лешему со своими рекомендациями!..

Пат не обиделся. Он только загоготал.

После инцидента с поэтом Орест и Георгий, побуждаемые гостеприимством Пата, отправили мерзкое пойло в свое интеллигентское нутро, сильно разбавив его из водопроводного крана. Пат на это только укоризненно цокал, как белка.

Ничто так не развязывает мужского языка, как питейный градус. В кухне стало шумно.

Глава третья

НУ И ХАРАКТЕРЫ!

Говорили все сразу, и никто никого не слушал. Шумели о групповом и о личном, вперемежку и кучно. Патрик старался перекричать всех. Внутри у него сипело, хрипело, булькало, как будто у него там располагалась старая фисгармония, у которой порваны меха и обломаны голосовые язычки. Он с надсадой выдавливал из себя звуки, отдаленно похожие на слова, лез к гостям целоваться, чмокая каждого жирными селедочными губами, облапывая масляными руками за щеки, за уши, выкрикивая при этом жутко и протяжно: «Мы-и-л-лыи!» От его хозяйского усердия было противно и больно. Но наша троица терпеливо сносила испытание. Мало того, поддавшись воле хозяина, они сами вступили в пьяную «игрульку», когда мужчины начинают пытать друг друга: «А ты м-ме-ня-а ув-важашш-шшш..?» В общем, шло обычное милое свинство.