Что ж, все это была истинная правда. Перед принятием присяги с них сняли цепи. А после — даже покормили. И в отличие от корабельной или этапной «кухни» в армии наполняли подставленную миску до краев, и выдаваемый кусок хлеба действительно казался куском, а не крошкой-переростком.
А какие чудные слова произнес полковник сразу после того, как, преклонив колени, каторжники хором повторили слова присяги!
— Вы, грязное отребье! — сказал он, взирая на них по-отечески добрым, но строгим взором. — Только не думайте, что если приняли присягу, то стали солдатами. Никакие вы не солдаты. Вы — собственность Шестого Гренадерского полка. Чуть более ценная, чем ветошь для чистки мушкетов, но намного дешевле тягловых лошадей и верблюдов. Так что первым делом вбейте в свои вонючие головы, что пути обратно у вас нет. Отныне вы подчиняетесь Армейскому суду, а он, в отличие от разных там добреньких гражданских судов, утирать вам сопли и входить во всякие положения не станет. Для таких, как вы, у него есть только два вида приговора: мягкий — повешенье, и суровый — запороть до смерти. Малейшее неповиновение, даже брошенный в сторону капрала дерзкий взгляд — и вы на собственной шкуре проверите один из них. Про кражи, мародерство или попытки сбежать я даже говорить не буду. Смерть, смерть, смерть. И не ждите, что кто-нибудь станет искать доказательства вашей вины или какие-то там улики. Одного подозрения будет достаточно. Вбейте в свои насквозь прогнившие головы крепче, чем слова Святых Заветов, — вы не солдаты и никогда ими не станете. Вы грязное пятно на знамени нашего полка, и ваши сержанты и офицеры только и ждут повода его стереть. Сумеете уяснить эту истину, значит, проживете подольше и, может, даже сумеете сдохнуть с пользой для короля. Вздумаете проверить мои слова — и смерть ваша будет столь же мучительна, сколь и неизбежна. А теперь, лейтенант, они ваши.
Полковник оу Дезгоот величественно развернулся и удалился вместе со своей свитой. А на малом плацу лагеря Шестого Гренадерского полка остался только пожилой мужичок с лейтенантским погоном на мундире, и кучка мужчин с лычками капралов и сержантов на рукаве.
Лейтенант прошелся вдоль строя, вглядываясь в лица своих новых подчиненных. После всех мытарств, испытанных в течение длинного пути, выжило лишь пятьдесят два каторжника из сотни.
Подчиненные так же не остались в долгу и внимательно ощупали взглядом того, кто отныне станет вершителем их судеб.
Ренки увидел перед собой глубокого старика (лет сорок пять, не меньше) всего лишь с погоном первого лейтенанта и самой что ни на есть плебейской физиономией.
Гаарз отметил про себя, что мужик, несмотря на возраст, еще довольно силен и крепок. И даже он, верзила Гаарз, бывший чемпион порта по кулачным боям, вряд ли осмелится выйти против него на поединок.
А Готор обратил внимание на волевой и решительный взгляд и понял, что лейтенант — человек опытный и бывалый.
— Ну, значит так, свиньи, — начал свою речь лейтенант, закончив обходить строй. — Меня зовут первый лейтенант Лаарт Бид. Все между нами будет довольно просто. Вы по-хорошему — я к вам по-человечески. Вздумаете крутить и в свои воровские игры играть — прихлопну, как муху, и никакого суда мне для этого не понадобится.
«Судя по имени и его речи — простолюдин, выбившийся в офицеры из солдат», — отметил про себя оу Ренки Дарээка.
— Мне в помощь определены два сержанта, — продолжал лейтенант. — Они командуют тремя капралами. Соответственно и вас разобьют на три капральства. Я говорю сержантам, что делать. Они решают, как, и передают капралам. Капрал для вас — чуть повыше отца родного и поглавнее любого из богов, в которых вы там себе верите. Как он скажет, так и будет. Капралы будут вас бить. У них вон и палки для этого специальные есть. И будут они это делать часто, пока не вобьют в ваши головы хоть толику разумения. Но кто поднимет руку на капрала — умрет! Кто ослушается его приказа — умрет. Кто будет филонить и дурака валять — умрет. И не воображайте, что вы тут самые хитрые. Все ваши хитрости и уловки армия знает еще с незапамятных времен. Со всеми вопросами, пожеланиями и претензиями можете обращаться только к своему капралу. Кто сунется хотя бы к сержанту, огребет палок по самое не могу. А уж коли найдется дурак заговорить со мной… Пусть лучше сам сразу удавится. Хотите жить — забудьте, кем вы были раньше. Хоть вором, хоть купцом, хоть благородным. Теперь вы в армии, а это, считай, родились заново. И главное, помните: можно жить и солдатом. Только для этого надо вести себя по-человечьи. А вздумаете прежнюю свою жизнь вести, не протянете и месяца. Все, капралы, теперь они ваши.