Влад воскликнул:
— Нет!
Лада воскликнула:
— Нет!
А я молчал, все так же стоя на коленях, согнувшись пополам и превозмогая боль. Костер угасал. Лада с мольбой упала предо мной на колени:
— Ты можешь спасти его. Ты сильный.
От чего спасти? От раскаянья, от крушенья, от воспоминаний? Уж не был ли я Богом в ее глазах?
Взмолился и Влад:
— Не дозволяй ему!
А Ясен попросил:
— Бояне, покажи мне подлинную Книгу.
Я медленно извлек ее — легонько тряхнул рогатину, свиток, как змея, выскользнул из нее и лег у костра на сверкающие раковины мидий. Он был опоясан кожаным ремешком, запечатан серыми свинцовыми печатями. Ясен впился в Священную книгу взглядом. Потом кивком головы показал на море. Вонзавшийся в берег узкий каменистый мыс заканчивался высокой скалой. В темноте она была не видна, но угадывалась, потому что загораживала звезды. Ясен сказал:
— Я поднимусь на эту скалу. Когда Доминиканец настигнет меня, скажу ему, что если он попытается отнять у меня Книгу, я прыгну вместе с нею в морскую бездну. Спрячу ларец на скале, но так, чтобы он нашел его. А вы тем временем скроетесь вместе со Священной книгой.
Мы не скрылись. Обогнули по берегу широкий залив, добрались до мыса, откуда была видна скала, где остался Ясен. И остановились там. Даже Боян из Земена не мог продолжать путь, хотя тяжелая рогатина в руке и напоминала о себе. Лежа на прибрежных камнях, мы смотрели на Ясена, возвышавшегося над волнами по другую сторону залива. Мы видели, что он стоит на скале. Прождали весь день, смачивая пересохшие губы соленой водой.
Доминиканец появился там, когда солнце уже клонилось к закату. С ним были только четверо куманов. Видно было, как они остановились у подножья скалы. Даже если б их стрелы вонзились в Ясена, он упал бы в море вместе с Книгою.
Слова не долетали до нас — было слишком далеко. Ясен стоял на скале, Доминиканец и его люди — на каменистом мысе. Солнце садилось. Медленно спускались сумерки.
Стемнело. Я уже не видел Ясена, но видел лица Влада и Лады. Лада казалась обезумевшей, взгляд ее, полный невыносимой боли, молил меня. Она прошептала:
— Ты можешь.
Я молчал. Влад сказал:
— Бояне, ты сильный человек. Но по мне — слишком жесток.
Я поднял рогатину и поцеловал ее. Железо источало холод. Лада опустила веки и тем погасила сверкание своих глаз. Влад негромко воскликнул:
— Глядите!
Высоко в небе светила полная луна. Лунная дорожка по-прежнему пересекала море. От скалы отделилось черное пятно — голова человека. Ясен медленно плыл по лунной дорожке вдаль.
И растаял в ночи.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Вторым ушел Влад.
Итак — первый хранитель Священной книги пал убитым, но дал ей крылья свои. И она снова продолжила свой путь.
Лада и Влад прониклись ко мне ненавистью. Они считали, что я предал Ясена. Из трусости. Я и вправду мог бы сразиться с мечом в руках, но если бы проиграл — со мною вместе угас бы и священный огонь Книги. Оправдываться я не желал. Тяжек путь, когда твои спутники не говорят с тобою. Я стискивал зубы и стискивал в руках рогатину.
Доминиканец вновь встретил меня — на сей раз на берегу Прованса. Думал я, что подлог с Книгой обнаружится только в Риме, но богомилы допустили оплошность. Виноват был я. Лже-книга начиналась с первой страницы, тогда как первая страница настоящей Книги томилась в темнице замка Святого Ангела. Доминиканец не устоял перед искушением — сломал печати свитка и тотчас понял, что я обманул его.
Помню, как он смотрел на меня там, у пиратов. Я был уверен, что тогда он жаждал заполучить не столько Книгу, сколько меня, осмелившегося обмануть самого папу.
Мы не могли воспользоваться тем путем, что был предначертан нам в Тырнове. Стали плутать по Боснии. Добрались до Ломбардии, до общины еретиков в Конкореццо, потом до Милана. Вернулись мы к морю, нашли лодку, и добрались на ней до берегов Прованса.
Когда лодка ткнулась носом в берег, Влад поднял Ладу на руки и перенес на мокрый песок. Он вновь был облачен в доспехи барона Д’Отервиля. Лада была одета пажом. Я развязал кожаный мешочек с монетами и высыпал все его содержимое в ладонь моряка, правившего лодкой. Даже вывернул свой кошель над широко раскрытой его ладонью, чтобы показать, что там пусто. Лодка уплыла. Мы остались на берегу одни. Я положил рогатину на песок и опустился рядом с ней на колени. Произнес на провансальском:
— Добро пожаловать на мою родину!