Тогда Влад встал во весь рост, подняв на себе мраморный алтарь. Навязчивая и полубезумная мысль моя, что он способен на это, внезапно осуществилась. Все сбылось, как сон. Влад стоял теперь, слегка сгибаясь под своей ношей, с таким выражением лица, о каком лучше не вспоминать. Мышцы на груди и руках его были как натянутые канаты, и, казалось, готовы были вот-вот разорваться. Но порвались вовсе ремни, коими был он привязан к алтарю. Мраморная голова быка с рогами и виноградными гроздьями с оглушительным грохотом рухнула на плиты пола — она была, самое малое, раз в десять тяжелей человека. И человек этот просто взлетел вверх. Дикий рев поверг всех в оцепенение. Влад подскочил к костру, схватил горящую головню и стал крутить вокруг себя. Так оказался он в огненном кольце. Глаза его пылали, остатки одежды вспыхнули. Он расшвыривал ногами горящие поленья и угли в людей-волков и в игуменью. Мне вдруг вспомнился дьявол из пещеры богомилов, — но сейчас лицо Влада было еще страшнее.
То, что случилось потом, я видел уже в агонии, полузадушенный веревкой, которую мой воодушевленный происходящим страж дергал, как будто звонил в колокол. И, как набатный колокол, гудела моя голова. Я привстал на носки, но все равно это не спасло меня, и я вновь и вновь повисал, как повешенный. Разум мой помутился, глаза вылезли из орбит. Я кричал — в предсмертном удушье или от восторга, не знаю.
Влад бесновался среди волков. И не они ловили его, а он их. Страшная дубина его рассекала пламя, взметала искры. Волосы его развевались — они тоже горели? Вдруг дубина вся вспыхнула и словно превратилась в огненный меч.
Камень ударил Влада сзади, в голову. Он рухнул навзничь. Петля, душившая меня, ослабла, я начал дышать.
Придя в себя, я увидел, что Влад снова привязан к алтарю, но теперь уже корабельными канатами. Четверо мужчин подняли обломок колонны и положили его на ноги Влада. Вожак волчьей стаи сидел на прежнем месте и возле него стояла игуменья. Только если раньше у этого человека была перевязана рука, то теперь повязка красовалась и на голове его. Он прорычал с восторгом и изумлением:
— Не поклонник ты дьявола, а сам дьявол и есть!
Влад молчал, притихший, уронив голову на грудь. Вожак сказал:
— Подыми ему голову, пусть смотрит!
Мой изверг — с веревкой — поднял Владу голову. Глаза его были закрыты.
Еще один человек-волк медленно подошел к Ладе. Теперь и я уже хотел закрыть глаза, но не сумел.
Волк долго выбирал, откуда бы отрезать себе кусок кожи. Под конец единым махом вспорол кожаную рубаху Лады от пояса до колена. Вслед за ним стали подходить другие. Второй, третий, четвертый… Каждый отрезал себе по куску. Тело Лады обнажилось. Теперь она висела привязанная за руки и нагая.
Игуменья подошла ко мне. Она все еще придерживала свой плащ у глаз. Голос ее звучал глухо, словно из-под земли.
— Где Книга?
Я ответил ей:
— Не знаю.
Я был Бояном из Земена, а тот не знал милости к земной плоти. Ни к своей, ни к чужой… К Ладе, хромая, подошла старуха, которая подбрасывала дрова в огонь. С ужасом увидел я, что она вовсе не старуха, а молодая женщина, вся в шрамах, с щербатым ртом. Она подняла вверх руку, сжала пальцы, и в них сверкнули какие-то острия: к лицу Лады приближались стальные когти.
Наконец я закрыл глаза. Но уши заткнуть не мог. И ждал нечеловеческого крика.
Закричал Влад — я совсем, было, забыл о нем.
— Стойте!
Я открыл глаза. Все смотрели на него. Он сказал игуменье:
— Ты, женщина. Поклянись, что отпустишь Ладу.
Я повторил его слова на провансальском. Игуменья сказала:
— Клянусь.
Я спросил Влада:
— Владе, ты думаешь, что спасаешь Ладу?
Он сказал мне:
— Ты не человек.
И вправду — был ли человеком Боян из Земена?..
Так Влад открыл им, где найти Священную книгу.
Мы ждали долго, казалось, этой ночи не будет конца. Я чувствовал себя опустошенным, как лопнувший мех, из которого вытекло вино. Уже не хотелось бороться за свою жизнь. Не хотелось даже, чтобы все поскорее кончилось. Ничего не хотелось.
Двое мужчин-волков наконец-то вернулись. Они принесли мою железную рогатину и положили ее к ногам своего вожака. Тот достал нож и, ловко вынув с его помощью деревянную втулку, встряхнул рогатину. Медленно, как змея из-под колоды, выскользнул и лег на грязную мраморную плиту свиток со Священной книгой.
Влад сказал:
— Освободи Ладу!
Игуменья не ответила. Она нагнулась, подняла свиток и сломала печати. Книга развернулась как живая, словно распрямляя крылья. Несколько листов скользнули к моим ногам.