Голубь улетел, я подошел и наклонился над этим солнцем. Оно светилось. Но когда его закрыла моя тень, вода стала глубокой, как дно колодца — и я увидел отражение своего лица. По нему плясали солнечные блики. Я не узнал себя — обросший, худой, глаза ввалились и лихорадочно блестели, губы сурово сжаты. То было лицо Бояна из Земена, освещенное сиянием костра.
Затем из-за лица Бояна выплыло лицо Лады. Боже, как она была хороша! Я отшатнулся и встряхнул головой, чтобы освободиться от наваждения. Лада сказала:
— Брат наш встречает восход.
Я сказал ей:
— Или провожает закат.
Солнце на небе медленно заходило, сияние высеченного в камне светила угасло, и круг его превратился из золотого в серебряный.
Оглядевшись, увидели мы свежевыкопанную землю, еще живые цветы и поклеванный хлеб. Сели неподалеку и стали ждать. Я рассматривал ближний саркофаг. Там, держащиеся за руки мужчины и женщины, похожие друг на друга как братья и сестры, как бы обходили каменную глыбу. Под ними гуськом шли олени. Голова у меня закружилась при виде этого странного хоровода жизни, что вечно кружил вокруг могильного камня. Стемнело. Мы задремали. Проснулись от холода и стали ждать рассвета, как тот умерший еретик.
Взошло солнце. И я вновь оцепенел — я увидел вдруг, что на камне с фигурой мужчины появилось красное сердце, пронзенное первыми солнечными лучами. Оно алело, будто наполненное кровью, будто живое. Ночью вода замерзла, и лед выступил над поверхностью каменного солнца…
А когда небесное светило поднялось над горами, его каменное подобие у руки еретика стало прозрачным, как огромный драгоценный камень. И растаял. Я больше не посмел заглянуть в него.
Мы дождались у кладбища еще одного заката. Когда смеркалось, послышались чьи-то шаги. Возле надгробных камней вдруг стали различимы тени — высокой женщины в черном и двух молодых мужчин. Я вышел к ним. Они остановились. Женщина пристально вглядывалась в меня. Темнело, но все еще можно было различать лица. Мужчины обнажили мечи. Тогда рядом со мной встала Лада, и женщина узнала ее. Мне она сказала:
— Ты тот человек, кто не снял своей маски.
Один из мужчин сказал:
— Будь ты проклят.
Женщина закрыла ему рот ладонью. Лада сказала:
— Ты Адальгейза.
Адальгейза, помолчав, сказала:
— Голуби прилетели. Наши братья спрашивают, где Священная книга?
Подумалось мне, что Священная книга рядом со мной — другая, теплая и живая, не та, что хранится в железной рогатине. Слово Иоанна жило. Но альбигойцам было нужно не только Слово — нужна была священная реликвия, которой касалась рука апостола. Я был ее хранителем, я и должен был вернуть ее.
Альбигойцы приютили нас. На другой день вернулись их соглядатаи. Они сообщили:
— Книга в доминиканском монастыре, по ту сторону реки. Там же и доминиканский монах, что принес смерть и разрушения в наши дома. Он боится отправиться в путь через землю альбигойскую. Послал гонца к Симону де Монфору, чтобы тот дал ему войско.
Я всю ночь не спал.
Утром я разделся догола и искупался в холодной воде. Приятно было ощущать свое тело. Помню, как поглаживал свои плечи и дивился тому, что сохранил мышцы крепкими и упругими, несмотря на все лишения. Напрасно богомилы считают, что плоть человеческая сотворена Сатаной. Все от Бога.
Адальгейза молча подала мне новую белую рубаху. Ее не смущала моя нагота. Я тоже молча покачал головой, в знак отказа, и облачился в свои лохмотья. Тогда она положила руки мне на плечи, и это было удивительно приятно — руки у нее были нежными и теплыми. Потом она положила ладони свои, одну поверх другой, мне на голову. Это было богомильское «утешение» — самый главный обряд в простом богомильском богослужении. И сказала мне:
— Господь да пребудет с тобою.
Лада стояла рядом с Адальгейзой. И увидела меня нагим, как я видел ее нагой в Мертвом городе. Она не коснулась меня, лишь повторила слова Адальгейзы:
— Господь да пребудет с тобою.
Впервые с того дня, как Ясен исчез, глаза ее сияли. Она смотрела на меня с изумлением. Так на замерзшую и словно мертвую зимнюю землю, наконец, падает солнечный луч. И еще она сказала:
— Я провожу тебя.
Там, где кончалась обработанная людьми земля и начиналось царство дикой природы, — свирепствовал бурьян, Лада спросила:
— А другого выхода нет?
Я ответил:
— Нет.