– Как оно работает? – Крауч уставился в глаза Ласке, но та лишь презрительно улыбнулась. Тогда он принялся медленно нажимать большим пальцем на рану, предварительно запечатав её рот перчаткой.
– Эй, полегче! – процедил сквозь зубы Сан Саныч и рывком прекратил страдания Ласки; по её щекам текли слёзы. – Она сейчас умрёт…
– Заткнись! – окрысился взбешённый Крауч: другая рука потянулась к пистолету. – Здесь я старший.
Сан Саныч продолжал удерживать его:
– Она сама скажет. Без твоего садизма.
Крауч с ненавистью посмотрел на майора, но тут послышался тихий голос Ласки:
– Не ссорьтесь, мальчики, – я кое-что покажу, – она протянула здоровую руку к прибору и спросила Крауча: – Хочешь увидеть, как оно меня вылечит?..
Тот неохотно отдал ей шар и демонстративно достал пистолет. Ласка нажала на верхушку аппарата, его верхняя часть чуть приподнялась над нижней и в щели, опоясывающей шар, показалась шкала с арабскими цифрами.
– Нажми на «семь», – обратилась она к Краучу.
Тот снял перчатку и нажал; послышался слабый щелчок, прибор загудел.
– Поднеси к ране, – её голос слабел.
Теперь оперативник держал аппарат напротив кровавого пятна и, казалось, всерьёз ждал чуда. Его можно было понять: живая Ласка гораздо полезнее мёртвой, если умеет управлять прибором.
Она вдруг повернулась к Сан Санычу:
– Правда, я красивая, Санни?
– Сногсшибательно, – откликнулся он, ничуть не покривив душой. «Санни» был его старым оперативным позывным.
Тогда Ласка поудобнее устроилась щекой на пиджаке и умерла. Перестала дышать.
– В чём дело? – поднял голову потрясённый Крауч, коснувшись пальцами её шеи. Он не мог поверить, что чуда не произошло. – Эта хрень не работает?..
Словно в ответ на его вопрос, всех ослепила вспышка, и прибор с громким хлопком рассыпался на куски. Ещё мгновение назад Сан Саныч стоял над безжизненным телом Ласки, и вдруг оказался лежащим на полу. Возле него валялся Крауч; он резко повернулся, и стало видно, как он беззвучно раскрывает и закрывает рот. Лицо его было покрыто ужасной коркой обожжённой плоти; в нескольких местах корка лопнула, и из трещин сочилась кровь и лимфа. Сан Саныч отвернулся, чтобы не видеть страшного лица, и заметил, что у него сломаны ноги. В этот момент словно кто-то открыл дверь, и в жизнь снова ворвались звуки: слышался визг Крауча с подвыванием и ещё чей-то вопль. Сан Саныч не сразу узнал собственный голос. Последнее, что он помнил: сказочно-прекрасное лицо Ласки, – оно ничуть не пострадало от взрыва устройства.
***
Я сидел оглушённый рассказом. Вообще-то я не ожидал от фээсбэшника таланта Шахерезады, но он говорил о случившемся так точно и образно, что я сразу представлял, как всё происходило. Наконец, я поинтересовался:
– Они не смогли восстановить прибор?
– Нет, – покачал головой Сан Саныч.
– Но там же были чертежи?
– Картинка с небольшими комментариями к составным частям. Они воссоздали оболочку, но ничего не узнали о питании прибора.
– А у вас есть предположения?
– Думаю, что аппарат не различал, положительную или отрицательную энергию он получает. Он ловил окружавшие его эмоции и преобразовывал в определённые частоты. А как он это делал, понимал только отец-создатель – Луцкий.
Помолчали.
– Что случилось с Краучем?
– Он вскоре умер, как и Семён, а меня отправили на пенсию. Феникс до сих пор лежит в психушке, а Фланов сумел выкрутиться, объяснив, что мы геройски предотвратили появление на свет опасного для человечества изобретения. Судя по Краучу, так оно и было. Меня, как видите, починили – только кости неправильно срослись. Дело замяли, и больше никто не узнает про Колобок. Кроме вас, конечно…
– Что за Колобок? – удивился я.
– Луцкий был учёным советской закалки, а в те времена не любили красивых названий. В документах прибор называется КЛБ или колебательно-лучевой балансировщик.
Сан Саныч ухмыльнулся