- Мы с Сережей в одном классе учились. На уроке политологии я и спроси, почему русские делятся на разные группы. И еще добавил, типа, что плохого, если они русскими себя считать будут. Илья Иосифович взвился, начал орать, что из-за русских государство в войну вступило и что мультикультурность это хорошо. Кричал, что не потерпит великодержавного русского шовинизма. А Сережа возьми и вставь, что Германия тоже воевала и немцы там единая нация и живут они лучше нас. А ночью за нами пришли. Сережа на допросе видел бумагу, по которой нас арестовали. Илья Иосифович написал.
- Донес, - тихо сказал Сергей.
- Теперь мы злостные противники государственного строя.
- И что вам за это будет?
- Десятка.
- Каторги?
- Да, - грустно сказал Игорь.
- А ты? - Ромка повернулся к коротко стриженому, почти налысо, мальчишке. Видимо, тоже здесь недавно. - Стрелял или взрывал?
- Нет. От нашей деревни неподалеку дачный поселок. Дома богатые там. Машины дорогие. В мусорке всегда что-то найти можно. Вот вороны и облюбовали место. Я по ним из рогатки стрелял. И попал в машину, прямо по стеклу. Охранник выскочил, меня схватил. Теперь говорят, что я хотел покуситься на какого-то там депутата.
- Не говорят, а ты сам подтвердил, - вмешался Игорь. - Подписал?
- А как не подпишешь? Как начали резиновыми шлангами бить. Что, мне, как Сереге, без зубов ходить?
- Это как? - спросил Ромка.
Сережа поднял голову и раскрыл рот. Передних зубов не было, разве что торчало несколько острых осколков.
- Это что, жандармы?
- А то, - ответил за Сергея Игорь.
- И сколько тебе могут дать? - спросил Ромка у Вани.
- Десятку, - снова ответил Игорь.
- А что это все одни десятки?
- Это верхняя планка. Ты разве не знал?
- Даже маньякам?
- И им.
- Через десять лет выйдут, снова начнут убивать.
- Выйдут - жди. Это же каторга. Выйти, конечно, после десятки можно. И выходят, только здоровья нет. А маньяков, кто дожил до выхода, отправляют на вечное поселение на Северную Землю. Оттуда не сбежишь. И долго там не живут, загибаются от цинги. Или просто замерзают. Говорят, там даже летом снег лежит. Ваню тоже ждет Северная Земля. Но это если десять лет каторги выдержит.
- Чего ты треплешься, - зло прошепелявил Сережа. - А нас не ждет?
- Мы же ни на кого не покушались, - неуверенно ответил Игорь.
- Нас в русские националисты записали. Это еще хуже убийства.
- А что я такого сказал? Только спросил у Ильи Иосифовича.
- Вот теперь и сидим здесь.
Невеселый разговор прервала открывшаяся кормушка. Пацаны вскочили, быстро направившись к ней. А там раздатчик-зэк уже ставил алюминиевые миски с обедом. Суп. Попробовал - бурда.
- Щи - портянки полощи, - сказал Игорь, заметив выражение лица Ромки. - Ты ешь, привыкай. Мы тоже с непривычки нос воротили, а теперь, когда есть постоянно хочется, кушаем, как деликатес. Другого-то нет. Каждый день эти щи. А вот на второе всегда меняется. То горох, то перла. На каторге, говорят, еще хуже кормят. И там работать надо.
Зато вместо кипятка в кружку налили чай. Конечно, на настоящий чай этот напиток был мало похож, но хоть не кипяток и сахар чуть-чуть, но чувствовался. Ромка сразу же выпил залпом всю кружку, потом огляделся, и ему чуть не поплохело. Ваня мизинцем вытаскивал из кружки вареного таракана.
- Это часто бывает, - сказал более словоохотливый Игорь. - У них вода в котлах кипит, без крышек, а тараканы всюду ползают. На потолке их куча, вот и падают в котлы. Привыкай.
После совсем не сытного обеда Ромке полежать не дали.
- Панкратов на выход.
- С вещами? - спросил немного растерявшийся Ромка.
- Нет, так иди, когда с вещами, они говорят, - разъяснил все тот же Игорь.
Охранник повел его вниз, потом вывел на улицу, и они направились к двухэтажному зданию, выгодно отличавшемуся внешним видом от других зданий тюремной зоны.
Ромку ввели в комнату. Стол, табуретка перед ним. Кресло за столом. И все. Он сел на табуретку, которая оказалась привинченной к полу. В комнату вошли два молодых жандарма. Следом за ними шел зэк, неся в руках еще одно маленькое кресло. Зэк поставил его сбоку и вышел.
- Фамилия.
- Панкратов.
- Имя, отчество.
- Артемий, отчества не знаю.
- Не знаешь, урод? - сидящий за столом жандарм презрительно прищурился.
- Я с раннего возраста в беспризорниках. Кто отец и мать не знаю.
- Ну-ну. Артуро Ривьера знаешь?
- Знаю.
- Откуда?
- На улице познакомились.
- Где конкретно.
- В районе Резины, но я точно не знаю, я не местный.
- А откуда сам?
- В Москве жил.
- Где?
- На окраине.
- Адрес говори.
- Нет там адреса, дома пустые. Подвалы. Капотня называется.
- Капотня - не Москва, а Подмосковье. А говоришь, в Москве.