Набрав снова правильную последовательность после его принятия прибором, Ромка стал давить разные клавиши, начав с кнопок второго ряда. Ничего. Теперь он вернулся к кнопкам первого ряда. Первая кнопка. Ничего. Вторая. Есть! Причем, опять с дополнительной точкой. Четвертая. Все исчезло. Снова вторая. Ничего. Непонятно. А если третья? Есть. Первая. Есть. Ромка снова набрал первую (с числом Пи) последовательность. Теперь снова вторая. Есть. Первая. Исчезло. Методом проб ему удалось подобрать ко второй правильную кнопку под номером семь. А потом, пробуя следующую кнопку, на экране ничего не изменилось, оставив два символа (вторая с точкой и седьмая кнопка). Нажимая еще и еще, ничего не менялось, а потом, после очередного нажатия, опять все исчезло.
Ромка повторил еще раз. Ввел число Пи. Затем нажал вторую кнопку. Есть. Седьмую. Есть. А потом снова все зависло, а после девятой безуспешной попытки изображение на экране исчезло. Что это такое? Вот черт!
Еще раз число Пи. Затем вторая, седьмая кнопки и снова все виснет, а после девятой неудачной попытки экран гаснет. Странно, а ведь на экране оставалось место как раз для ввода девяти знаков. И первый появившийся знак снова был с точкой. Это тоже какое-то число? Две целых семь десятых. Но такого математического числа он не помнит. Вряд ли они проходили. Надо будет завтра спросить у математички. Во, вспомнил, заодно сейчас решить домашние Димкины примеры. А чего их решать-то? Работы на десять минут, а математичка еще грозилась, что в этот раз будут самые сложные задачи из решебника. Может, для других они и сложны, но он-то в математике соображает.
А потом пришел отчим. На взводе. И с запахом. Ничего хорошего по Ромкиному опыту это не предвещало. Главное, не попадаться ему на глаза. Но Ромке не повезло. Уже через несколько минут на пороге возникло злое лицо отчима.
- Где ты пропадал ночью?
- Я же предупреждал, что к Димке пойду. Уроки готовить, эта неделя последняя в году. Не хочу ее завалить.
- Раньше надо учиться, чтобы не трястись в последнюю неделю. Где вчера тебя весь день носило?
- Так я же на раскопки ездил, осенью денежку хочу получить. Вон джинсы опять становятся малы.
Отчим стоял и о чем-то размышлял, хотя в его сегодняшнем состоянии ему это было непросто.
- Дневник покажи.
Ромка достал из сумки дневник.
- Что на завтра задали?
- Математика. Но я ее уже решил.
- Покажи тетрадь.
- А я на листке сделал. Вот. А в тетрадь потом перенесу.
- Опять потом?
Ноздри у отчима стали расширяться, что было признаком начинающегося недовольства, которое часто для Ромки заканчивалось плачевно.
- А это что за тройка?
- Так это было две недели назад.
- Тем более! Почему не исправил?
Глаза отчима стали наливаться. Ромка понял, что сейчас тот выплеснет накопленное за день раздражение и выместит его на нем.
- Дядя Володя, я исправлю...
- Дядя? Ах ты, гаденыш!..
Ромка совершил ошибку. Отчим не любил, когда его называли дядей и требовал, чтобы Ромка обращался к нему, называя отцом. Но теперь уже поздно, и за совершенную ошибку придется расплачиваться. Отчим стал стягивать с пояса ремень...
Лежа на животе и вытирая все еще вытекающие слезы, Ромка с обреченностью думал о завтрашнем дне. Завтра утром надо в школу, а каково отсидеть четыре урока, когда попытка просто присесть вызывает дикую боль? Но это еще полбеды. Физкультура. Если он ее пропустит, то физрук поставит ему двойку, и тогда за год выйдет тройка, единственная в дневнике. И жди снова порки от отчима.
Если бы просто на улице бегали или в зале занимались, но завтра урок будет в бассейне, а с такими рубцами... Отчим, скотина, бил куда ни попадя. Под плавками рубцов не видно, а на ногах? На нижней части спины? В бассейн идти нельзя. Ладно, если в раздевалке и душе мальчишки увидят, ну, постебаются, день, два, все потом забудут, найдя новую тему для зубоскальства. Но ведь там и девчонки будут, а им показывать рубцы он ни за что не будет. Позорище-то какое.
Ромка повел рукой за спиной, аккуратно проведя ладонью по истерзанному месту. Волна боли разлилась по телу. Нет, крови вроде не видно. И то хорошо. От усилившейся боли Ромка негромко застонал. Когда отчим его бил, Ромка, зажав зубами подушку, стоически старался не закричать, хотя это не очень-то и получалось. Но хоть громко не орал.
И это главное. Иначе услышат соседи. Они доброхоты, настучат, а у отчима отберут родительские права. И поедет Ромка в детдом.
А там не лучше. Даже хуже. Здесь он свободен, делай, что хочешь, иди, куда пожелаешь. А там пока паспорт не получишь, за пределы детдома только в сопровождении надзирателей-воспитателей. Паспорт у него скоро будет, но и с ним в детдоме шаг вправо, шаг влево. Все под расписку, куда пошел, к кому пошел. И бьют не в пример отчиму хуже. Этот хоть по заду, а там по почкам. И до тех пор, пока не сломают волю, не сделают шестеркой. Он, конечно, не дастся. Но ведь все равно сломают. Долго ему не выдержать. А за то, что сопротивлялся, будут и дальше измываться, пока в колонию не попадешь.