ый товарищ. Что вы там нового для себя увидите, тем более в этой вашей, так называемой Виннице. Что или кого вы там не видели? Вы только посмотрите, все, кому не лень, куда-то летят, едут, плывут, катятся, торопятся, на лодках на поездах на самолетах, на верблюдах! Вот товарищ Миклухо-Маклай пешком любил ходить. А граф Лев Толстой, знаете такого, вообще годами босиком ходил да по траве, земля ему пухом. Да сколько же можно, в конце то концов землю колесить беспощадно и безжалостно топтать почву плодородную? А главное, зачем столько бензина сжигать. На эти деньги можно еще один вокзал построить с кроватями и удобствами не во дворе. Логично? Или я не прав? По какой такой острой надобности или нужде нужно ездить и что это за потребность такая не сидеть тут, дома? Ведь всем давно и достоверно известно, и пишут везде, вы возьмите да почитайте внимательно вот, что все вокзалы кругом одинаковые. Везде одно и тоже, и лавочки, и фонтанчики, и воздух, и даже собаки и голуби. Тоже мне Винница. Это что капиталистическая заграница с пальмами, пляжами, яхтами, неграми и небоскребами с бейсболами? Или там манна небесная стены пропитала, а в залах ожидания нектар и амброзию с пельменями в стаканчиках с пластмассовой ложечкой раздают всем желающим бесплатно? Не понимаю это стремление и желание нормального человека покинуть уже насиженное место на лавочке. Или вы, может быть, эмигрировать решили, любезный товарищ? Так скатертью дорожка! Только кому вы там нужны? Там своих туристов с туристками хватает. Там всё уже и так занято и завалено. Там инфляция, проституция и безработица сплошная. А тут, у нас, тихо и спокойно, и никто уже никуда не срывается со своего места, а просто ждет. И всем хорошо. Это понятно? А сколько бумаги на билеты переводится? Вы только представьте, сколько леса рубят. Это же сплошная экологическая катастрофа! Он резко замолчал. Кто-то невзрачный, сидевший рядом даже зааплодировал такой браваде. Моя челюсть всё еще оставалась в подвешенном состоянии. Старичок после этого своего бурного выступления демонстративно, по-актёрски повернулся вокруг, дважды развёл руками, сдвинул плечами и снова уселся на свое место, раскрыл журнал и стал его машинально перелистывать. Этот странный бородач был одет в сильно изношенный вельветовый пиджак, из двух карман которого хаотично в разные стороны торчали газеты. На нём ещё была оранжевая рубашка с большим воротником, красный галстук в черный горошек с большой подушечкой, а на ногах синие коротковатые костюмные штаны и летние туфли на белый носок. Его седая запутанная борода доставала до груди. Седые, кудрявые, волосы падали на плечи. Он чем-то был похож на Карла Маркса - немецкого философа, написавшего «Капитал». А в руке он держал толстый голубой журнал «Новое время». «Точно, это типичный стиляга-путешественник, но с какими-то странными патриотическими не то устоями, не то замашками. Начитанный аж страшно», - подумал я. А одинокий мужчина в черном, как воронье крыло пиджаке на голое тело, с красивым красным чемоданом на коленях, медитирующий в одну точку на полу, внезапно вздрогнул, оживился, повернулся лицом в мою сторону, убрал чемодан с колен на пол, наведя на меня указательный палец сказал: -Представляете я тоже когда-то давно хотел уехать в эту самую Ниццу или в Винницу, как вы её еще называете. Но моей любимой, ненаглядной электрички, как не было, так и нет. Я до сих пор, жду уже третий год как жду. Вероятнее всего, на железнодорожных путях что-то случилась. Точно авария какая приключилась или сбили зверушку какую-то, лося, кенгуру или панду к примеру. А что делать, всякое бывает. Электрички современные нынче быстро ездят, не то что раньше. У них скорость знаете какая метеорная. Крышу на вагонах иногда срывает на ходу, а кто мало ест, того в окна сдувает на свежий воздух. На лошадях и санях не догонишь. Он глубоко и отчаянно вздохнул, быстро поднял свой чемодан, погладил его, подул на металлические замочки и закивал головой. Теперь уже я смотрел удивленными глазами и с глубоко отвисшей челюстью на всё это происходящее, не до конца понимая, что тут вообще происходит. Не знаю, как у вагонов крышу срывает, но моя крыша начинает съезжать. Может это театр такой особый, своеобразный, уличный или скорее вокзальный? Может палата № 6 переехала сюда из местной больницы? - думал я. Кто эти люди? Что это за допотопные странные рассуждения? Мой мозг никак не поддавался понимать эти монологи. Но сохраняя спокойствие и стараясь адекватно реагировать, чтобы не обидеть этого человека в пиджаке я деликатно, и почти дрожащим голосом спросил: -Как третий год? Вы ничего не путаете? Мне ничего не послышалось? Это что, шутка такая? Кого сдувает в окно? Что же вы тут делаете целых три года, как это вообще возможно, - и добавил, - какая электричка в Ниццу, какой кенгуру, какая панда, какие лошади? -В этой нашей жизни все возможно, - тихо и спокойно ответил он,- вернув красный чемоданчик на свои колени, - и вы сами очень скоро в этом убедитесь,- а три года пролетели, как один день, вот сижу здесь и жду. Он второй раз очень трепетно подул на замочки чемодана, достал большой платок, тщательно протер их, потом весь чемодан целиком, глубоко вдохнул, выдохнул ласково погладил уголки своего прямоугольного красного сокровища и закрыл глаза. Чемодан его красный был действительно красивый, кожаный с широким ремешком по середине. Что в нём может находиться? Почему он так бережно его протирает, словно это некая национальная святыня или семейная реликвия, передающаяся только по мужской линии и несущая в себе нечто ценное или даже божественное? -Конечно, всякое может быть,- согласился я, но не на столько же. Как можно ждать электричку три года? Расскажи кому - не поверят или просто покрутят пальцем у виска. Я еще хотел что-то спросить или возразить, или просто слепить хоть какой-то логический вопрос, но мои мысли резко перебил звонкий, приятный женский голосок. Он звучал совсем близко. -А это где, Винница эта ваша? Почему все молодые симпатичные, интеллигентные парни вроде вас туда так ломятся страстно и так рвутся безмятежно, без оглядки на общественность? А что там делают товарищи вроде нас, тоже что и мы здесь? А где она находится? В Крыму, что ли? А там море есть? А какое, Черное, Белое, Красное, Желтое или Мраморное? А там тепло? А то тут холод собачий, не топят никогда, окочуриться можно за ночь. А там мраморные фонтанчики то работают? А то тут ни воды, ни умыться, ни помыться, ни напиться, как следует. А может там хоть матрацы полосатые людям выдают? А может, там и кровати стоят мягкие с круглыми пуфиками со спинками и с шелковыми подлокотниками? А то я себе все свои рёбра погнула на этих лавочках. А сколько туда добираться, час или больше? Может, и я мотнусь туда с вами за компанию в эту вашу Винницу. Эй, товарищ, любезный товарищ, возьмете меня с собой или как? Этот девичий голос, задающий так много сумбурных вопросов в секунду напоминал мне лесной, многоголосый, птичий щебет. Девушка, которой он принадлежал, после своих слов неожиданно для всех встала в полный рост, уверенно подняла голову и поставила руки в боки, нарочито показывая вот, какая я! Конечно же, в мире есть много разных вещей, на которые можно долго с интересом смотреть и любоваться. Любоваться и радоваться, или хотя бы получать хоть какое-то эстетическое удовольствие. Но к этим конкретным смотринам, это не имело никакого отношения. На эту любопытную девушку смотреть было можно и даже долго, но совсем по другой причине. Её экзотический или, как бы так мягче выразится, экстравагантный вид вызывал особый интерес, можно даже сказать интерес для гурмана. Её запутанные, крашенные тремя цветами волосы, хаотично торчали из головы в разные стороны и напоминали космический взрыв. Да, именно тот, самый первый, большой вселенский, из которого все и началось и такое получилось. А её лицо, шея и открытая часть её декольте были похожи на большую, потрепанную, настенную карту недавних боевых сражений. На ней цветными пятнышками, в виде нескольких царапинок, растяжек, родимых пятен, не больших ссадин, небольшого старого синяка, двух шрамов, морщин, порезов и трещинок обозначена вся её жизнь за последние несколько недель или месяцев. Такое впечатление, то ли судьба её такая злая, то ли рыцари её сердца не скупились оставлять следы своего участия на этом живом поле. -Никакой косметики, только природная, натуральная красота - подумал я. Я не доктор, но по её лицу было видно, что она не совсем здорова. Что-то у нее точно болело и тревожило. Возможно, болела её душа. А она, душа у неё всё-таки была по всем своим видимым и не видимым признакам. Девушка была одета в помятую и изрядно заношенную рубаху в большую зелёную клетку на выпуск без трёх верхних пуговиц. На рубахе несколько круглых, разноцветных, затертых значков, приколотых в ровный ряд, словно ордена. А когда-то белая, плотная юбка в крупный красный горошек до колен прикрывала бедра и ноги. На ногах чистые черные с ярко-красными вставками лаковые туфли на каблуках, как у сказочного гнома, с большими, выразительными серебристыми пряжками, и черные гольфы в мелкую сеточку, одно слегка приспущено. На её руках было множество различных браслетиков, цветных веревочек и почти все пальцы в кольцах. На некоторых даже по два кольца. А ногти на руках чем-то цветным выкрашены всеми возможными цвет