Через три дня прибыли самолеты: семь Ки-45 и двенадцать легких Ки-27. Один из летчиков привез с собой сумку с письмами. Он отыскал Эйдзи Хаяси и протянул ему сразу четыре письма. «От Сакико!» — обрадовался Эйдзи.
— Очень вам признателен, — горячо сказал он.
— Тамио Кавабэ, — представился новенький.
К ним подошел низкорослый летчик, чью прилежность на занятиях с одобрением отметили все инструкторы.
— А мне нет писем? — спросил он.
— Фамилия?
— Арима. Арима Идзуми.
Кавабэ покачал головой.
— А где ваши родные? — поинтересовался он.
— В Корее.
— О! — безнадежно махнул рукой Кавабэ. — Транспортное сообщение с Кореей, говорят, совсем прервано. Вражеские подводные лодки бесчинствуют в океане, топят даже гражданские и госпитальные суда. Так что нет ничего удивительного, если письма не доходят.
— Зато ваши родители находятся в большей безопасности, чем те, кто живет на Японских островах, — вмешался в разговор Хаяси. Получив сразу несколько писем, он чувствовал себя немного виноватым перед этим парнем, давно не имевшим весточки из дому. — В Корее нет бомбежек, там спокойно. Война кончится, а они и не почувствуют ее.
Кавабэ сдал документы в штаб отряда и получил назначение в пятое звено. Вечером, придя в барак, который занимало его звено, он обнаружил, что единственная свободная койка осталась у самого окна. Он бросил на нее свои вещи. Соседями оказались те же летчики, с которыми он познакомился утром. Худенький, болезненного вида сержант читал письма, а низкорослый, чьи родители остались в Корее, сразу подсел к Кавабэ.
Его интересовала битва на Окинаве.
— Правду ли говорят, что потери американцев в пять раз превосходят наши?
Кавабэ посмотрел на Арима. В его глазах не было ничего, кроме искреннего интереса.
— Точные цифры мне неизвестны, — осторожно ответил Кавабэ. — Но сообщалось, что потери врага действительно огромны. Первую линию обороны занимала 62-я дивизия, имеющая большой опыт боев в Китае. Кадровые солдаты — они сражались, как тигры. Командование с самого начала отказалось от обороны береговой линии, которую американцы ожесточеннее всего обрабатывали корабельной артиллерией, зато оборудовало надежные бункеры в пещерах.
— Пещер там много, — подтвердил Хаяси, оторвавшись от чтения писем. — Удобная позиция для обороны. Американцы надеются на превосходство в технике, а мы — на боевые качества каждого солдата. Там, среди холмов, танкам, должно быть, негде развернуться.
— Да, американцы воюют по шаблону. Сначала засыпают позицию снарядами, потом пускают танки, и уж под их прикрытием появляется пехота, — продолжал Кавабэ. — Но на Окинаве у них ничего не получалось. Их орудия сметали деревья, но снести холмы и добраться до пещер они не могли. Как только начинались атаки, наши бойцы появлялись из укрытий и поджигали танки. В одном месте уничтожили двадцать два из тридцати танков. Если американцам удавалось днем выбить наших солдат с какой-то высоты, ночью они вновь захватывали ее.
Арима слушал его с горящими глазами.
— Мы победим, — уверенно сказал он. — Ясно, они бросают в бой последние резервы, но скоро их напор иссякнет. Ничто не может противостоять мужеству наших солдат.
Кавабэ, собираясь спать, стал раздеваться.
— Американцы боятся смерти, — подал голос Хаяси, — а японцы нет. В этом все дело.
Кавабэ молча улегся.
Арима никак не мог успокоиться:
— Дело не в том, что японцы не боятся смерти. Просто мы сознаем свою обязанность отплатить за то, что имели счастье родиться японцами и жить в великой стране, управляемой императором, потомком богов. А за что умирать американцам? За миллионы, которые зарабатывают на войне их банкиры?
Все уже улеглись, и кое-кто уже заснул, когда до Кавабэ донеслись еле слышные слова Эйдзи Хаяси:
— И все же Окинаву не удалось отстоять. Неужели железо сильнее духа, и все жертвы напрасны?
«Дорогой Эйдзи!
Писем от тебя все нет. Надеюсь, что ты жив, здоров и получаешь мои письма. Больше всего мне хотелось бы поддержать твой дух, ибо на фронте тебе необходимы мужество, бодрость и уверенность в своих силах и в конечной победе Японии. Я рассказываю тебе о наших трудностях, чтобы ты понял: сколь бы они ни были велики, мы их преодолеем. Твоя сестра исполнит свой долг.
Наше положение нисколько не улучшилось. Дети голодают, и начались кражи. Первыми стали исчезать продуктовые посылки, присылаемые им из дому. Затем обнаружилось, что регулярно крадут прямо с нашей кухни. В результате и без того минимальные порции еще больше уменьшились. Воров не удалось поймать, и я молю бога, чтобы они остались неизвестными, потому что полагаю: еду берут свои — дети или хуже того — воспитатели, врач, те несколько матерей, что поехали с нами…