Независимо от причины, факт остается фактом: после нашей первой встречи мы встречались неоднократно, и каждый раз он рассказывал мне часть истории, которую вы только что прочитали. Мы всегда сталкивались случайно, по крайней мере, с моей стороны, и, мне кажется, не было какой-то особой местности, которую он предпочитал бы для наших встреч, так что мы виделись иногда в лесу, а иногда у горной реки или где-то на болотах. Кроме того, наши встречи были нерегулярны; иногда мы встречались дважды в неделю, а затем могло пройти два или три месяца, прежде чем я совершенно неожиданно замечал его знакомую шаркающую фигуру, приближающуюся ко мне, и мы выбирали подходящее уютное место для беседы. Я называю это «беседой», но в действительности это был скорее односторонний монолог — я по большей части просто слушал да изредка вставлял вопросы, чтобы прояснить то или иное обстоятельство. Однако все мои расспросы относительно его семьи, происхождения и дома оставались без ответа; мой собеседник в буквальном смысле «пришел из ниоткуда».
После каждого такого разговора я возвращался домой и записывал то, что он мне рассказывал, как можно прилежнее, во всех подробностях. Вскоре я решил, что постараюсь собрать свои заметки в книгу, и для этого потребовалось внести определенные изменения в манеру, в которой мне передали эту историю. Однако они относятся только к стилю и композиции, и я полагаю, что остался верен духу, в котором она была изложена. Любые возможные ошибки, разумеется, полностью мои.
С самого начала я подверг сомнению истинность его истории, но он просто улыбнулся и сказал, что поверил ли я его повести или нет, — это не имеет значения, хотя он был бы признателен, если бы я по крайней мере его выслушал. Так я и сделал, и по мере развития истории она пленяла меня все больше и больше. Я стал с нетерпением ожидать наших встреч, чтобы услышать следующую часть повествования. Время шло, и я уже не был так сильно убежден, что история вымышлена, а ближе к концу почти уверился, что она, по самой меньшей мере, основана на фактах. Это, конечно, должно остаться на усмотрение читателя; у меня нет намерения доказывать как это, так и обратное.
Наши встречи длились примерно два года. Первая произошла холодным январским днем, когда я ближе к вечеру пробирался по круто идущей тропе через лес, и последняя — два года спустя в декабре, когда на земле лежал глубокий снег и я сидел на пустошах у небольшого ручья, бегущего вдоль высоких берегов, покрытых заснеженным вереском. С того дня, когда старик закончил свою историю, я не видел его, хотя тратил столько же времени, как и прежде — если не гораздо больше, — гуляя по своим давно излюбленным местам. Порой, однако, я ощущал «присутствие», как будто старик наблюдал за мной, и бывал этому рад. Уверен, что однажды встречу его снова.
Когда он подошел к концу повести, набралось немало очень важных вопросов, которые я хотел ему задать. Во-первых, мне не терпелось узнать, что случилось с животными и элдрон после того, как они вошли в туннели и пещеры, открывшиеся для них в Ситтелях.
— Они успели пройти не так уж много ступеней, — ответил он, — когда им начало казаться, что они идут в пустоте, как бы плывут сквозь тьму. Затем, не осознавая того, они погрузились в глубокий сон без сновидений и проспали много-много лун в объятиях Ашгарота. Они не состарились, потому что Ашгарот прервал для них течение времени. Очнувшись, они увидели, что покоятся на лежанках внутри Ситтелей и их заливает свет солнца. Когда же они вышли на поверхность земли, то попали в новый мир — мир, свободный от уркку, мир бесконечных красок и магии.
Мне по-прежнему очень любопытно было узнать о судьбе Наба, Бет и других животных, и я все еще не был полностью удовлетворен его объяснением об этом «новом мире», в который они попали.
— Были ли они там счастливы? — хотел я знать. — Был он тем, о чем они мечтали, и за что так много страдали?
Ледяной ветер поднял в воздух небольшой заряд снега, осевший на наших волосах. С серо-стального зимнего неба светило блеклое солнце. Он посмотрел на меня и улыбнулся, и, когда я пристально вгляделся в его глаза, я внезапно с огромным удивлением осознал, что этот старик — Наб. Моя голова на пару секунд закружилась, и я не мог отчетливо рассуждать, но, когда я снова собрался с мыслями, на меня снизошло еще одно откровение. Если старик был Набом — тогда мир, в который они пришли, был таким же, как мир, из которого они спаслись: наш мир. Меня накрыло огромной волной разочарования.