ГЛАВА VIII
Свежие зеленые дни весны пролетели слишком быстро и перешли в жаркое, подернутое дымкой сухое лето. Наб проводил долгие часы солнцепека, подремывая в тени под высоким папоротником, который покрывал всю заднюю часть леса, или лежал у подножия одного из больших буковых деревьев, где земля всегда казалась прохладнее и можно было пощипать росшего в изобилии бодрящего щавеля и звездчатки. Когда наступал вечер, мальчик возвращался домой, а затем они с Броком или Перрифутом, а иногда с Руфусом Красным отправлялись на поиски пропитания.
Инцидент у речушки все лето не шел из ума у всех и каждого. Сначала старейшины Совета посчитали, что было бы неразумно объявлять лесу, что произошло, из опасения вызвать панику и даже недовольство Набом; но в скором времени пошли слухи, и, поскольку большинство этих диких и преувеличенных россказней противоречили друг другу, то старейшины леса решили, что наилучшей политикой будет созвать собрание Совета и все прояснить. Собрание вышло бурным, и Уизену пришлось воспользоваться всей полнотой власти, чтобы контролировать его ход; но Наб, страшно нервничавший на своем первом Совете, хорошо себя проявил, постаравшись в точности объяснить, что он сделал и почему. Это обстоятельство вместе с тем фактом, что большинство лесных животных теперь знали и любили его, в конце концов победило; было решено, что единственная опасность заключается в том, что девочка может рассказать о Набе своим родителям и уркку придут его искать. Таким образом, стражам леса Уорригалу и Броку велели внимательно следить за происходящим, но поскольку лето подходило к концу, а уркку в лесу после той встречи так и не появились, то все с облегчением решили, что девочка сохранила происшедшее в тайне.
На Наба случившееся оказало особенно заметное влияние. Хотя он и раньше знал, что отличается от остальных обитателей леса, никогда прежде это не имело для него большого значения. Теперь, когда он увидел других уркку, его одолевало любопытство, хотелось узнать о них больше. Он постоянно думал о девочке и не мог выбросить из головы ее залитый золотистым светом образ — как она стояла, улыбаясь, и махала ему с берега речки, а ветерок шевелил ее платье и раздувал волосы. Но у памяти появлялся сладко-горьковатый привкус, когда он вспоминал смятение, которое заставило его отдернуть руку и убежать. И еще он впервые начал подозревать, что не был рожден в лесу и что у него где-то должны быть родители из его собственного племени. Почему они оставили его под Большим Дубом множество сезонов тому назад?
Откуда они пришли? На кого были похожи? Снова и снова мальчик мысленно повторял эти вопросы, гуляя вечерами по лесу или задумчиво валяясь днем под папоротником-орляком. Однажды вечером Тара зашла к нему в кусты поговорить и обнаружила его сидящим в углу и полностью ушедшим в себя. Незамеченная, она тихонько вернулась в логово. Там она принялась раскапывать стену, в которой много сезонов назад скрыла разноцветную шаль. Стены логова были гладкими и твердыми, но ее сильные когти вскоре нащупали полость, куда она положила шаль. Осторожно вынув и встряхнув ее, чтобы отчистить от земли, Тара вновь заделала стенку, а затем отправилась обратно через проход и снова в кусты к Набу. Она подошла к нему и потерлась носом о его шею. Он медленно поднял голову и посмотрел в ее ласковые черные глаза.
— Привет, рад тебя видеть, — сказал он.
— Наб, я тут кое-что принесла. Это тебе, храни у себя.
Она протянула ему большую, ярко раскрашенную шаль. Он принял ее, и, встав, поднял так, что шаль повисла ровно и рисунок на ней стал отчетливо виден. Чем дольше Наб смотрел, тем шире открывались его глаза. Он погладил ее, водя пальцами вверх-вниз по мягкому шелку и бахроме, обрамлявшей шаль со всех сторон.
— Мне? Хранить у себя? — переспросил он. — Я раньше никогда не видел ничего похожего. Где ты это нашла?
— Тебе, потому что это твое. Когда тебя оставили в лесу, ты был завернут в множество слоев ткани, потому что была холодная ночь и на земле лежал глубокий снег. Когда Брок принес тебя домой, я разворачивала наружные слои, пока не обнаружила прямо на твоем голом тельце эту шаль. Я зарыла ее в одной из стен логова, чтобы отдать тебе, когда настанет время. Так что, как видишь, ее оставили тебе твои отец и мать; она принадлежала им, а они отдали ее тебе. Это связь с твоими родителями.