Наконец он с огромным облегчением выбрался на дальний берег и остановился, наблюдая за Броком, который приближался к середине пути и, судя по виду, чувствовал себя крайне неуверенно. В обычных условиях Броку сильно помогали бы когти, которые вонзались бы сквозь слизь в кору дуба, но они все еще болели, и ему было трудно как следует ими пользоваться. Внезапно, на особенно скверном пятне слизи, он поскользнулся и, суча лапами в попытках ухватиться, опрокинулся и с громким всплеском бухнулся в поток. Вид барсука, свалившегося в воду, настолько позабавил Наба, что, несмотря на напряженность обстановки, он не смог сдержать смеха; а когда он спустился по берегу, чтобы вытащить барсука из воды, и увидел, как облепил тело Брока толстый мех, мальчик принялся хохотать еще сильнее, пока на глазах у него не выступили слезы. Он так смеялся, что не заметил, как барсук подобрался к нему поближе и жестоко отомстил, энергично встряхнувшись и обдав Наба ледяным фонтаном. Для мальчика холодный душ оказался полной неожиданностью, он остолбенел да так и стоял, пока Брок окатывал его брызгами, и все это к большому удовольствию Уорригала, который все еще оставался на дальнем берегу и покатывался со смеху.
Наб принялся обсушиваться, прыгая вверх-вниз и растирая тело старыми папоротниками, которые подобрал на берегу. Когда он с этим покончил, трое животных повернулись к лесу и начали пробираться сквозь подлесок из оставшегося с прошлого лета мусора — мертвых папоротников и шиповника, царапавших Набу ноги. Лес устилал толстый ковер из палых листьев, не золотых и хрустких, как в осенние дни, а уже начавших гнить, и потому черных и скользких.
В какую сторону ни кинь взгляд — в трех-четырех шагах он утыкался в темный ствол какого-нибудь высокого дерева. По временам то бузина, то невысокий падуб преграждали путь и вынуждали их пускаться в обход. Уорригал перепархивал понизу с дерева на дерево, а барсук и мальчик следовали за ним. Уйдя совсем недалеко, Наб оглянулся на ручей и был удивлен и немного встревожен, обнаружив, что не видит его. Он даже не смог рассмотреть, в какой стороне находится край леса, потому что куда ни глянь — везде одинаково темно. С легким испугом он понял, что, если бы захотел вернуться тем же путем, каким пришел, то не смог бы. Они совершенно заблудились. Наб прислушивался к ручью, но ничего не мог расслышать. Повсюду стояло совершенное безмолвие, за исключением легкого шороха верхушек деревьев, качавшихся на ветру высоко над ними, да звука их шагов по влажным листьям или хруста сломанного невзначай сучка. Даже эти звуки быстро терялись в тишине, и оттого казались приглушенными. Через какое-то время Наба поразило другое: нигде не было видно ни животных, ни птиц, и единственным признаком того, что в лесу вообще могли находиться какие-то живые существа, были огромные беличьи гнезда высоко на верхушках деревьев. Он начал побаиваться; неудивительно, что уркку никогда даже не приближались к Элмондриллу.
Бредя сквозь туман, Наб обнаружил, что подлесок, обычно доходящий ему до колена, здесь касался его груди, и вместо того, чтобы пройти сквозь или поверх него, было легче идти под ним. Он остановился на секунду и посмотрел вверх: теперь он едва мог различить верхушки деревьев, а небо выглядело как маленькие серые пятнышки среди далекой листвы. Когда он перевел взгляд на стволы деревьев, они показались ему огромными, и он понял, что пялится на торчащие наружу корни ростом с него самого. В панике мальчик поискал взглядом остальных. Брок все так же неторопливо и невозмутимо шел бок о бок с ним, в то время как Уорригал сидел на вершине огромного папоротника впереди. Он подумал о словах Уизена перед их уходом: «там все не то, чем кажется; не бойтесь», — и решил не показывать страха.
Все дальше и глубже заходили они в лес, и Набу, чтобы сдержать панику, приходилось прилагать все больше сил. Сейчас, когда он шел по тайному подземному миру, где лесные грибы доходили ему до плеч, а пережеванные остатки орехов из беличьей кладки делались почти непреодолимым препятствием, деревья выглядели совершенно иначе. Огромные дубы и вязы, возвышавшиеся над головой, казалось, наблюдали за ним, как наблюдают боги за земными существами. Борозды и трещины на их коре выглядели глубокими ущельями, каждое с неповторимыми рисунком и цветом. Еще Наб заметил, что от земли идет негромкий звук — постоянный шепот и гул, словно шумела сама жизнь.
Потом характер леса изменился, подлесок исчез — теперь путники шагали по ковру из сосновой хвои, а вокруг витал запах пихт. Это был другой мир, неизменный мир сумерек, где деревья всегда зелены, а смены времен года не оставляют следов. Здесь не было слышно даже их шагов; казалось, сам ветер не мог проникнуть в примолкшее пространство. Наб начал уставать, но по мере того как он все больше привыкал к лесу, его страхи утихали. Уорригал уселся на вылезший из земли древесный корень и, пока Брок и мальчик его догоняли, вглядывался вперед. Глаза филина, немигающие и наполнившиеся странным, доселе незнакомым светом, сияли.