— Нам лучше вернуться, пока не стало хуже. Уходим! — крикнул один, и другой, тот, с кем схватился Сэм, откликнулся:
— Барбоса возьмем с собой! У него могут найтись хозяева на материке. Я с них что-нибудь стрясу за то, что он сделал с моей рукой.
Тогда вклинился третий голос:
— Нет. Шторм слишком скверный. Посмотрите на волны. Давайте укроемся в пещере, пока он не стихнет. В шторм нам ни за что не выбраться.
Прочие согласились. Они подобрали мокрое, замызганное тело Сэма. У Наба все сжалось внутри, когда оно, брошенное в лодку, приземлилось с тяжелым ударом.
— Возьмем шкуры в пещеру. Смотрите не намочите их! — снова велел третий голос, а затем раздался грохот бегущих по гальке ног.
Аурелон проговорил:
— Быстро! Уходим в эльфийскую пещеру. Уркку уже почти здесь!
Но поздно. Ошеломленные и сбитые с толку животные реагировали медленно, а люди, спасающиеся от бури, бежали довольно прытко. В пещере внезапно потемнело, когда на входе встали пятеро уркку, и животные с ужасом осознали, что оказались в ловушке. Сначала уркку не могли ничего рассмотреть внутри, потому что их глаза не привыкли к темноте, но затем один из них заметил маленькую группу животных, припавших к стене, и дрожащих от напряжения мальчика и девочку с загорелыми, обветренными лицами; дети смотрели на него расширившимися от страха глазами. Охотник издал крик торжества.
— Смотрите, это они! Поди сюда, парень. Посмотрим, что ты за птица!
Когда человек двинулся к животным, у тех прошел шок испуга и они выскочили из-за скалы. Тут они услышали, как Аурелон окликает их из тени в глубине пещеры:
— Бегите! К тюленям! Бегите! — И с Фарайдом во главе они промчались мимо изумленных уркку, ударяясь об их ноги. И вот уже они несутся по берегу, а дождь что есть сил бьет им в лица. Сквозь рев ветра они услышали вопли из устья пещеры:
— Ну же, за ними!
Оглянувшись назад, Наб увидел уркку, бегущих по пляжу. Фарайд был уже у скал, и Броку с Перрифутом, которые держались сразу за ним, пришлось притормозить, потому что от дождя скалы стали довольно скользкими. Наб и Бет, подбежав, помогли им, и очень скоро все оказались у кромки моря. Наб придерживал Бет за руку, пока она спускалась по скалистому откосу, чтобы взобраться на спину одного из ожидающих в воде тюленей. Затем он передал ей Перрифута и, подхватив Брока рукой, наполовину спустился, наполовину соскользнул вниз сам, и они с барсуком тоже благополучно очутились в море. Наконец в тот миг, когда уркку достигли скал, Фарайд спрыгнул вниз и с лёту уселся на своего тюленя, Эйнорта, названного в честь великого эльфийского воина. Шторм был слишком жесток, чтобы Уорригал рискнул лететь, поэтому он спорхнул вниз и присоединился к Фарайду. А затем тюлени хлестнули хвостами и были таковы. Они плыли, пробивая себе путь сквозь волны или перепрыгивая через их гребни. Седоки, закрыв глаза, изо всех сил цеплялись за «скакунов». Наб оглянулся, увидел уркку, стоящих на скалах с вытаращенными глазами и смутно расслышал обрывки криков сквозь шум ветра и моря. Шторм чересчур разгулялся, чтобы уркку отважились пуститься за зверями в своей лодке, и, когда Наб глянул снова, люди бежали обратно в пещеру.
Наб мало что видел впереди сквозь хлеставшие по лицу потоки дождя. Он опустил взгляд на Брока со слипшейся сосульками шерстью; барсук не пошевелил и мускулом с момента отплытия. Мальчик знал, о чем думает его друг. Им тоже владела лишь одна мысль: они бросили Сэма. Мысленным взором он все время видел, как тело бедного Сэма взлетает в воздух, и слышал жуткий шлепок, с которым оно упало на деревянный настил лодки. Наба раздирали вина и раскаяние; оглядываясь назад, он не мог постичь, как же все это случилось. Казалось, все произошло так быстро: в первое мгновение они были еще в пещере, а в следующее Сэм уже лежал бездыханный на берегу. Затем он вспомнил: Аурелон помешал им помочь Сэму, когда пес сражался с уркку; если бы он не остановил их, быть может, Сэм сейчас был бы с ними. Когда в голове Наба застучала эта мысль, а с пониманием накатила слабость, то внутри него стала подниматься волна горечи и злости на Аурелона и Ашгарота, Фарайда и Викнора, его «миссию» и все, что с ней связано, и он изо всех сил закричал, стремясь освободиться от бурлящих эмоций.
— Почему? — выкрикивал он в шторм раз за разом до мучительной боли в горле; но ветер вытягивал всю силу из его криков, и они, едва вылетев из его уст, тут же терялись в реве бури. Он впал в глубокую мрачную задумчивость. В последовавшие дни это ощущение гнева и предательства слегка приглушилось осознанием неотложности их миссии, но прошло долгое время, прежде чем Наб смог истинно постичь, почему Аурелон остановил их.