Ее тон и ласковые, нежные прикосновения пальцев успокоили Ф'лара. Вытянувшись на постели, он закрыл глаза и погрузился в сон.
Глава 14
Когда в холд Руат пришла весть, что Рождение, вероятно, произойдет сегодня, в этот яркий, солнечный день, Джексом не знал, радоваться или нет. С тех пор, как десять дней назад две королевы погибли в смертельном поединке, Лайтол погрузился в такую печаль, что Джексом в его присутствии ходил на цыпочках. Его опекун всегда был мрачным человеком, не признававшим ни шутки, ни веселья, но теперь он вообще почти перестал разговаривать. И это горестное молчание держало в напряжении весь холд. Даже новорожденные дети не плакали. Потерять королеву… Джексом знал, что это плохо, очень плохо… Но потерять сразу двух, таким ужасным образом! В этом ощущалась некая мрачная предопределенность. Джексом был испуган, потрясен до глубины души. Он почти страшился вновь увидеть Фелессана. Его постоянно преследовало чувство вины. Неужели случившееся являлось наказанием за богохульство, за их вторжение на площадку рождений? Однако логика опровергала такой чудовищный вывод. Ведь королевы погибли не в Руате; они были даже не из Форт Вейра, под защитой которого находился их холд. Сам Джексом никогда не встречался ни с Киларой, ни с Брекки. Он не знал Ф'нора, хотя искренне жалел его — если хотя бы половина услышанного им была правда: что Ф'нор взял Брекки в свой вейр и забросил все дела, чтобы выходить ее. А она так тяжело болела… Странно, все сочувствовали Брекки, но никто не вспоминал Килару — а ведь она тоже потеряла дракона.
Джексому хотелось бы разобраться во всем, но он знал, что не должен спрашивать об этом опекуна. Как не должен спрашивать о том, отправятся ли они с Лайтолом на Запечатление в Бенден. Но иначе зачем Предводителю Вейра посылать им весть? И разве руатанка Талина не была одной из девушек, избранных для Запечатления с новой королевой? Значит, кто-то должен будет представлять их холд в Бендене. Ф'лар всегда приглашал обитателей холдов, хотя остальные Вейры не делали этого. И он так долго не видел Фелессана! Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он летал на праздник в Телгар.
Джексом вздохнул. То был тяжелый день. Он вздрогнул, вспомнив обжигающий холод Промежутка и ужас, который охватил его в этой ледяной пустоте. Лайтол сказал ему — настоящий мужчина не должен испытывать страха. Но страх вернулся опять — когда он увидел, как бьются Ф'лар и Т'тон. Джексом снова вздрогнул; при одном воспоминании по коже поползли мурашки. Все шло плохо на Перне. Королевы убивали друг друга, Предводители Вейров сражались на поединке, Нити неожиданно падали то тут, то там, не подчиняясь расчетам всадников. Жизнь теряла налаженный ритм, привычный порядок рассыпался, и он, Джексом, не мог ничего исправить. Это было несправедливо. Ведь раньше все шло так хорошо! Каждый знал, что холд Руат процветает и богатеет. А теперь, всего шесть дней назад, они потеряли новые поля на северо-востоке… Если дела и дальше пойдут так же, много ли толка будет от тяжелого труда, которым изнурял себя Лайтол? Не потому ли пострадали земли холда, что управляющий теперь стал таким… таким странным, равнодушным? Но как несправедливо! Ведь Лайтол так много работал! Нет, похоже, они все-таки не попадут на этот раз в Бенден… значит, ему, Джексому, не увидеть, кто же пройдет обряд Запечатления с новой королевой, вылупившейся из золотого яйца… Несправедливо, как несправедливо!
— Лорд Джексом! — запыхавшийся работник, хватая ртом воздух, неожиданно появился в дверном проеме. — Господин Лайтол просил тебя обрядиться в лучшее платье! Яйца скоро треснут! — Парень выпучил глаза. — О, мой лорд, ты веришь, что нашей Талине может повезти?
— Безусловно! — с восторгом воскликнул Джексом. — Ведь она родилась в Руате! Иди, я сейчас!
Пальцы, срываясь, скользили по застежкам штанов и куртки. Он надевал их только один раз, на свадьбу в Телгаре, и старался быть очень аккуратным. Однако на великолепной ткани уже красовались сальные пятна — след руки какого-то гостя, который схватил его за плечо и отшвырнул в сторону, чтобы лучше видеть поединок.
Накинув плащ, Джексом разыскал под кроватью перчатки и вприпрыжку помчался во двор, где ждал голубой дракон.
Однако при первом же взгляде на голубого он вспомнил, что старшему сыну Гроха досталось яйцо огненной ящерицы. Лайтол же сам отказался от пары яиц, предназначенных холду Руат, второму по старшинству на Перне. И это тоже было вопиющей несправедливостью. Пусть сам Лайтол не собирался иметь никакого дела с файрами, но почему же должен страдать он, Джексом? Лорду Руата положено яйцо! Лайтол не имел права отказываться!
— Будет добрый день для Руата, если ваша Талина пройдет Запечатление с королевой, — приветствовал его Д'вер, голубой всадник.
— Да, — уныло ответил Джексом; разноцветные файры — недосягаемая мечта — порхали перед его глазами.
— Приободрись, паренек, — сказал Д'вер. — Дела могли быть и хуже.
— Как?
Но Д'вер только усмехнулся, и обиженный Джексом решил не приставать к всаднику с разговорами.
— Доброе утро, Требит, — сказал он голубому; дракон повернул к мальчику голову с таинственно мерцавшими глазами.
Тут они услышали голос Лайтола — пасмурный, но отчетливо-властный. Управляющий Руатом давал указания своим помощникам насчет дневной работы.
— Вместо каждого погибшего поля мы должны обработать вдвое больше земли — пока еще не упущено время посева. На северо-востоке много пустующих участков. Пошлите туда людей.
— Но, господин…
— Только не надо жалоб насчет лишних хлопот со старыми хижинами. У нас окажутся лишние едоки, если мы не побеспокоимся об урожае… А голод гораздо труднее выдержать, чем весенние сквозняки.
Лайтол бросил беглый взгляд на своего подопечного и, кивнув в ответ на его пожелание доброго утра, шагнул во двор. Щека управляющего судорожно дернулась, когда он подымался на плечо Требита, чтобы занять обычное место — там, где шея дракона переходила в мощный загривок. Скупым жестом он велел Джексому сесть рядом с ним и кивнул Д'веру. Улыбка тронула губы всадника, словно он и не ожидал от Лайтола ничего иного. Через мгновение дракон взмыл вверх. Вверх, в бездонную синеву неба, нависавшего над башнями Руата — теперь такими крохотными, жалкими, уходившими все ниже и ниже… Затем наступил мрак, и Джексом задержал дыхание, чтобы ужасающий холод промежутка не обжег горло. В следующий миг они очутились над Звездной Скалой Бендена. Вокруг парили, кружились, вспарывали крыльями воздух драконы — так близко, что Джексом невольно зажмурился. Столкновение казалось неизбежным. Но — обошлось, и он рискнул приоткрыть глаза.
— Откуда… откуда они знают, кто где? — спросил Джексом Д'вера. Всадник усмехнулся.
— Они знают. Драконы никогда не сталкиваются в воздухе… — Тень воспоминания промелькнула на его лице, обычно веселые глаза Д'вера погрустнели.
Джексом застонал сквозь зубы. Какую глупость он допустил! Разве можно напоминать о недавней трагедии, о гибели двух королев!
— Все напоминает об этом, паренек, — словно прочитав его мысли, сказал Д'вер. — Даже цвета драконов поблекли… Но, — продолжал он бодрее, — Запечатление новой королевы поможет нам.
Джексом хотел бы разделить надежду всадника, но ему казалось, что сегодня случится что-то нехорошее. Он раскрыл глаза пошире — и тут же в ужасе вцепился в кожаную куртку Д'вера. Их голубой был уже внизу, в чаше Вейра, и мчался прямо на скалистую стену! Даже хуже — на зеленого дракона, маячившего впереди!
Но вдруг они оказались в широком проеме верхнего туннеля, ведущего к площадке рождений. Свист рассекавших воздух крыльев, острый, устоявшийся запах драконов, свет, сменивший темноту прохода… Они зависли под сводами гигантской пещеры, над слабо дымившимся песком; каменные стены ярусами уходили ввысь, люди и звери заполняли огромный амфитеатр. У Джексома разбежались глаза при виде яиц на площадке рождений, разноцветных одежд всадников и гостей, сверкающих глаз и распростертых крыльев драконов — голубых, зеленых, коричневых… Где же бронзовые?