— Пошли, — позвал Фелессан, обернувшись к приятелю.
— Не могу… Грудь… — Он опустился на корточки.
— Так плохо? — Фелессан приподнял свою лампу; кровь сочилась из глубоких порезов, расплываясь на бледной коже Джексома. — Да, неважно выглядит… Пожалуй, лучше отвести тебя к Маноре.
— Я… я… только… чуть отдохну.
Огонек светильника Джексома заколебался в такт его тяжелому дыханию и погас.
— Теперь нам придется идти медленно, — сказал Фелессан дрогнувшим голосом.
Джексом встал на ноги, храбро поборов панику. Он чувствовал ледяной ком в животе и жжение в груди; пот каплями выступил на лбу.
— Идем быстрее, — сказал он, сжав бесполезную лампу, и побрел по коридору.
Они шагали, придерживаясь внешней стены; вдоль нее тянулась цепочка следов, их вид придавал мальчишкам мужества.
— Что-то больно долго идем, — заметил Джексом, когда огонек второго светильника начал угрожающе мигать.
— А… а… Нет, пожалуй. Но…
— В чем дело? — Джексом почувствовал неуверенность в голосе Фелессана.
— Мы… Кажется, мы потеряли след.
Им не пришлось долго брести назад; огонек погас, и приятели очутились в темноте.
— Что нам делать, Джексом?
— Ну, в Руате, — произнес Джексом, глубоко вздохнув, чтобы голос снова не подвел его, — когда я теряюсь, Лайтол посылает людей на поиски.
— Значит, ты потеряешься, как только Лайтол соберется домой. Он никогда не задерживается у нас надолго.
— Если только его не пригласили пообедать… и он не согласился. Правда, ты говорил, что обед совсем скоро… — сказал Джексом, с горечью чувствуя, что зря ввязался в такую непродуманную экспедицию. Он снова вздохнул — на этот раз потому, что вспомнил про обед. — Ты хоть представляешь, где мы теперь?
— Нет. — Казалось, это признание было исторгнуто из глубины души Фелессана. — Я всегда шел по следам. И сейчас тоже. Здесь были следы. Ты же их видел.
Джексом неопределенно помотал головой. Соглашаться ему не хотелось — это значило бы, что он также повинен в том, что они сбились с пути.
— А другие коридоры, которые мы проходили по дороге к дыре? Куда они ведут? — спросил он наконец.
— Не знаю. Здесь страшно много пустых вейров… и я… я никогда не ходил дальше той щели.
— Так что с другими коридорами? Как далеко они ведут?
— Гандидан всегда рассказывал, куда он ходил, но… но… Я ничего не помню-ю-ю!
— Ради Яйца, не реви!
— Я не реву! Я голодны-ы-ы-ый!
— Голодный? Отлично! Можешь ты учуять запах обеда? Когда мы шли по этим страшным ходам, мне кажется, даже там пахло едой.
Они дружно засопели, втягивая носами воздух. Пахло плесенью, и ниоткуда не тянуло упоительным ароматом тушеного мяса. Тут Джексом вспомнил, что иногда можно найти выход по дуновению свежего воздуха. Однако затхлый, застоявшийся воздух был неподвижен. Мальчик вытянул руку, чтобы коснуться стены; гладкий холодный камень под пальцами успокаивал. В Промежутке ничего нельзя ощутить, а этот тоннель был почти таким же темным. В груди пульсировала боль — в такт ударам крови в висках.
Со вздохом Джексом оперся спиной о гладкую стену и, съехав вниз, шлепнулся на каменный пол.
— Джекс?
— Все в порядке. Я просто устал.
— Я тоже. — Фелессан облегченно засопел и опустился рядом, прижавшись к плечу Джексома. Чувствуя тепло друг друга, они понемногу успокоились.
— Хотел бы я знать, на что это было похоже… — мечтательно произнес Джексом.
— Что — это? — переспросил Фелессан с некоторым удивлением.
— Вот это место… Когда все Вейры и холды были полны народа… Когда эти коридоры сияли светом и…
— Ими никогда не пользовались!
— Ерунда. Никто зря не долбит проходов в камне. И Лайтол говорил, что в Бендене больше пятисот вейров, а занята только половина.
— У нас теперь четыреста одиннадцать драконов!
— Да, конечно, но десять Оборотов назад не было и двухсот… Зачем же столько вейров, если они не использовались раньше? И зачем эти залы, и ненужные комнаты, и коридоры… тысячи и тысячи шагов… зачем все это в Руате, если там никогда не жили люди?
— Ну?
— Я думаю, куда они все подевались? А главное, как они вырезали изнутри целые горы?
Определенно, такие материи никогда не волновали Фелессана. Но Джексом не мог остановиться.
— А ты замечал — одни стены гладкие, как…
Гладкие! Он замолчал, ошеломленный догадкой. Потом обернулся и робко провел ладонью по стене. Она была гладкой. Джексом сглотнул; царапины на груди стали печь еще сильнее.
— Фелессан?