— Вы стояли там все время и не вмешались?
— Драться с одним дураком за другого? Ну нет уж. — Незнакомец помог ему встать на ноги и отряхнул его. — Я дерусь, когда дело того стоит. Давайте-ка пошли ко мне домой.
— Зачем?
— Парень в любой момент может вернуться с полицией. Я не хочу, чтобы вас увели у меня из-под носа, вы слишком дорогой товар. Я слышал про вас, много дней искал. И, нужно же, стоило вас найти, как вы снова беретесь за свои знаменитые штучки. Что это вы брякнули тому парнишке, что он как с цепи сорвался?
— Я говорил про апельсины и лимоны, конфеты, сигареты. Я было вспомнил надувные игрушки, вересковые трубки, палочки для чесания спины, когда он спустил на меня собак.
— А я его почти что и не виню. Меня и самого подмывало задать вам трепку. Давайте, давайте-ка поживее. Вон уже и сирена, быстрее!
И они торопливо ушли в другую сторону, к выходу из парка.
Он пил домашнее вино, потому что это было легче. Еда должна подождать, пока голод возьмет верх над болью в разбитой губе. Он прихлебывал и кивал головой.
— Хорошо, большое спасибо, хорошо.
Незнакомец, который поспешно увел его из парка, сидел напротив за легким кухонным столиком, а жена незнакомца ставила на замызганную скатерть разбитые и склеенные тарелки.
— Эта драка, — наконец произнес муж. — Как это произошло?
От этих слов жена почти выронила тарелку.
— Успокойся, — сказал муж. — За нами не следили. Продолжайте, старик, расскажите-ка, отчего это вы будто святой, только что снятый с креста? Знаете, а ведь вы знаменитость. Все о вас слышали. Многим хотелось бы встретиться с вами. Я сам первый, я хочу знать, какая сила толкает вас. Итак?
Но старик был поглощен овощами на выщербленной тарелке перед ним. Двадцать шесть, нет, двадцать восемь горошин! Он насчитал неслыханное количество! Он нагнулся над невиданными овощами, словно молящийся над святыми четками. Двадцать восемь восхитительных горошин плюс несколько строчек полусырых спагетти гласили, что сегодняшний бизнес был недурен. Но проглядывавшие из-под прядей макарон трещины на поверхности тарелки свидетельствовали, что все эти годы бизнес был просто никуда. Старик навис над тарелкой, считая и пересчитывая, подобно огромной и непонятной птице, с лету шлепнувшейся, чтобы перевести дух, в этой промозглой квартире, и наконец сказал наблюдавшему за ним самаритянину:
— Эти двадцать восемь горошин напомнили мне кино, которое я видел в детстве. Комик — знаете это слово? — смешной человек из фильма, встретил сумасшедшего в ночном заведении…
Муж с женой негромко рассмеялись.
— Нет, это еще не шутка, простите, — извинился старик. — Сумасшедший посадил комика за пустой стол, никаких ножей, никаких вилок, никакой еды. И крикнул: «Обед подан!» Боясь, что он его убьет, комик решил подыграть. «Превосходно!» — воскликнул он, прикидываясь, будто жует бифштекс, овощи, десерт. Он откусывал пустоту. «Отлично». — И глотал воздух. «Удивительно!» Э… теперь можете смеяться.
Но муж с женой, притихнув, лишь смотрели на небогатый набор разбросанных по столу тарелок.
Старик потряс головой и продолжал:
— Комику захотелось ублажить сумасшедшего, и он произнес: «Ну что за сочные персики! Отличные!» «Персики? — взвизгнул сумасшедший и вытащил пистолет. — Я не подавал персиков! Ты, наверное. ненормальный!» И выстрелил комику в спину!
В воцарившейся затем тишине старик подцепил первую горошину и взвесил чарующую массу на погнутой жестяной вилке. Он уже было отправил ее в рот, как…
В дверь требовательно постучали.
— Спецполиция! — донеслось из-за двери.
Ни слова не говоря, дрожащая, трясущаяся жена убрала лишнюю тарелку.
Муж спокойно встал и подвел старика к стене, в которой со скрипом сдвинул панель. Он вошел внутрь, панель со скрипом встала на место, и его поглотила темнота, когда по ту сторону стены, невидимая для него, открылась дверь в квартиру. Возбужденно забормотали голоса. Старик представил себе спецполицейского в темно-синей форме, с пистолетом в руке, который входил, чтобы узреть только жалкую мебель, голые стены, липнувший к ногам линолеум, забитые картоном окна без стекол, тот эфемерный засаленный налет цивилизации, который остался на пустынном берегу после накатившегося штормового прилива войны.
— Я ищу старика, — властно произнес за стеной утомленный голос.
«Странно, — подумал старик, — сейчас даже слуги закона выбиваются из сил».
— Весь в заплатах…
«Ну, — подумал старик, — по-моему, у всех одежда в заплатах!»
— Грязный. Лет около восьмидесяти…