Несколько мгновений молодые люди молча смотрели друг на друга.
– Почему? – внезапно воскликнул Шаверни, принимаясь горячо пожимать руку товарища. – Да потому, что ни ты, ни я не созданы для служения убийце… Мой дорогой Навай, значит, мы оба, вопреки нравам нашего развращенного века, имеем совесть! Ах, если бы ты выступил на моей стороне на кладбище Сен-Маглуар, может быть, все кончилось бы по-другому!
Навай опустил голову. Как мы помним, в ту ночь именно он ранил Шаверни.
– Нелегко избавиться от ярма, которое надели на тебя по твоей же воле… Но когда я увидел, что они посмели напасть на женщин, последние мои сомнения исчезли. Если бы девушки позвали меня на помощь, я бы уехал с Лагардером.
Маркиз бросился обнимать приятеля.
– Боже, как мы были глупы, – вскричал он. – Довольно, пора взрослеть! Ну, и… куда же ты направлялся?
– Куда глаза глядят. Подышать воздухом и прогулять свою шпагу, дабы та окончательно не заржавела.
– Идем ко мне, – предложил Шаверни. – До утра нам вполне хватит времени поговорить, и я успею изложить тебе свой план. Уверен – он тебе понравится.
И оба молодых человека, взяв друг друга под руку, продолжили путь по улицам ночного Парижа.
Улица Аррас, переименованная студентами в Крысиную, в этот час была пустынна. Здесь-то, неподалеку от особняка Кольбера, и жил Шаверни.
Этот квартал, населенный веселыми школярами и студентами, вполне соответствовал его жизнерадостному характеру – не то что угрюмые дома, плотно обступившие Лувр и Пале-Рояль: они казались столь же величественными и самодовольными, как и их обитатели.
Слугу, поставившего на стол поднос с ликером и двумя рюмками, Шаверни отослал спать. Удобно устроившись в глубоком кресле, он предложил Наваю последовать его примеру.
– Я слушаю тебя, – пригубив ликер, произнес Навай. – Посмотрим, может ли мудрость вещать твоими устами.
Маркиз потянулся, изящным жестом расправил кружевное жабо и манжеты и с уверенностью заявил:
– Разумеется! Прежнего безумца Шаверни отделяют от Шаверни нынешнего восемь долгих дней и ночей. За это время наш молодой человек сильно изменился… Испытания превращают зеленого юнца в зрелого мужа.
– Значит, за эти дни ты сильно повзрослел и перестал быть прежним шалопаем? – с улыбкой спросил Навай.
– Что ты думаешь о шевалье де Лагардере? – вместо ответа задал вопрос Шаверни.
– Во Франции еще не перевелись храбрецы, – сказал Навай, – но ему поистине нет равных… К тому же он человек чести, а в наше время это такая редкость…
– Готов ли ты служить ему?
– Мы помогали Гонзага бороться с Лагардером… Встать на сторону шевалье – истинно благородный поступок.
– Я тоже так считаю. А каково твое мнение о мадемуазель де Невер?
– Она достойна его… Если ей нужна моя помощь, я целиком в ее распоряжении. Тебе повезло больше: ты успел предложить ей свою шпагу.
– К сожалению, это были только слова. Но моей вины тут нет.
– Твоя рана едва затянулась, – с волнением в голосе произнес Навай. – Пожалуйста, прости меня, – добавил он, помолчав. – Но ты сам налетел на мой клинок!..
– Забудь об этом. Давай лучше поговорим о другом, – прервал его Шаверни. – Что ты скажешь о донье Крус?
– Если я открою тебе свое сердце, – рассмеялся Навай, – то, пожалуй, станешь ревновать. Мне кажется, что рано или поздно донья Крус станет маркизой, и я от всей души желаю ей этого. Если бы я мог, я бы не задумываясь предложил ей свое покровительство, но я отступаю, ибо ты любишь ее, а она любит тебя.
– Кто тебе это сказал?
– У меня есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать… А разве я говорю неправду?
– Правду, – без всякой бравады ответил маркиз. – Настанет день, когда состоятся две свадьбы, но среди приглашенных не будет принца Гонзага.
После недолгого молчания юный Навай спросил:
– Где сейчас находятся эти трое?
Он подразумевал Лагардера, Аврору и цыганку, а так как о них только что шла речь, то он не счел нужным называть имена.
– Не знаю… Регенту тоже ничего не известно, равно как и принцессе Гонзага. Это меня очень беспокоит…
– Есть надежный способ получить интересующие нас сведения…
– Да, – ответил Шаверни, в упор глядя на приятеля. – И я как раз собирался обсудить его с тобой.
– Ты хотел бы, чтобы мы поехали вместе?
– Ты проницателен, дружище Навай. Если бы я не встретил тебя, я бы уехал один… Завтра я намеревался получить согласие у моей кузины, вдовы Невера, а вечером – у регента… Но если я правильно понял, теперь мне надо просить разрешения для нас двоих?
– Ты можешь располагать мною, маркиз. Конечно, в отличие от Лагардера и тебя, у меня нет невесты, которую надо спасать, но я хочу отмыть свои руки от грязи, налипшей на них за время службы Филиппу Мантуанскому и его негодяю-фактотуму…
Шаверни обнял его.
– Благодарю тебя, – произнес он. – Раз шевалье не вернулся, значит, Гонзага все еще удерживает добычу в своих когтях… Мы поможем Лагардеру спасти Аврору, не проливая крови Монтобера, Носе и прочих… Нам повезло, наши глаза раньше разглядели истину… Может быть, они тоже присоединятся к нам… Я верю, что не за горами тот час, когда Лагардер лицом к лицу встретится с принцем и его интендантом. Невер будет отомщен, и час отмщения близок!
– Испания велика, – задумчиво произнес Навай. – Где нам искать шевалье?
– Нетрудно найти человека, подобного Лагардеру… Следуя по пятам похитителей, он отмечает свой путь ударами шпаги.
Утро друзья провели вместе, делая необходимые приготовления к отъезду. В три часа их приняла госпожа де Гонзага: Навай мог больше не бояться Бастилии.
…После того как Шаверни привез Авроре из Шатле платок, на котором Лагардер кровью написал письмо, после трагического вечера на кладбище Сен-Маглуар, когда маркиз сражался на стороне шевалье, защищая мадемуазель де Невер, и был ранен, принцесса прониклась к юноше искренней симпатией.
Аврора де Кейлюс облачилась в прежний траур, но, когда она протягивала Шаверни руку для поцелуя, ее бледное лицо, хранящее следы слез, озарилось улыбкой.
– Сударыня, дорогая моя кузина, – произнес маркиз, – дни идут, а дети ваши все еще не вернулись к домашнему очагу.
Слезы покатились по щекам принцессы.
– Я плачу и молюсь, – ответила она. – Но Господь пока не внял моим мольбам.
– Я пришел к вам просить разрешения… – продолжал Шаверни.
– Говорите, я заранее готова дать вам его…
– Есть долги, сударыня, платить которые нас заставляет наша совесть. Мой долг… или, точнее, наш долг, ибо со мной господин де Навай…
– А разве господин де Навай не был одним из фаворитов принца? – помрачнев, спросила принцесса Гонзага.
– Вы правы, мадам, – выступил вперед Навай. – Именно поэтому я хочу искупить свою вину… Я помогал этому человеку похитить вашу дочь. В тот день, когда я понял, что, продолжая служить Гонзага, я навсегда запятнаю свою честь, я покинул его. Вот почему сегодня я нахожусь здесь, в вашем доме.
– Да простит вас Господь, как я сама вас прощаю, – прошептала принцесса. – Если господин де Шаверни пришел вместе с вами, значит, он уверен в вас…
– Если вы не возражаете, сударыня, – произнес маркиз, – завтра утром мы отправимся в Испанию. Как знать, может, Лагардеру понадобится наша помощь? Мы с радостью предоставим наши шпаги в его распоряжение.
– Я рада, что вы опять можете пускаться на поиски приключений, – улыбнулась принцесса. – Как ваша рана?
Навай побледнел, однако же нашел в себе силы ответить вместо Шаверни:
– К счастью, она почти зажила. Моя шпага служила врагам, и я выбросил ее. Та, что сегодня при мне, еще ни разу не покидала ножен. И если вы сочтете, что она достойна их покинуть, дабы выступить на защиту вашей дочери, благословите ее, сударыня!
И, обнажив клинок, он преклонил колено перед вдовой Невера.