– Сугутор, уходим отсюда. Желательно, не залезая под землю.
– Есть, мэтр. И то верно – я зверюшек такой величины и так-то не сильно люблю, а уж коли они из веток и палок, так и совсем нравиться перестают…
Орк ничего не сказал, только подхватил заплечный мешок.
Они благополучно спустились со скал в нескольких милях к северовостоку. Окутывавший деревья туман оказался неожиданно тёплым, внизу, возле древесных корней, его не было совсем, шагалось по лишённому подлеска старому еловому бору легко. Трое путников двинулись прямиком на восток – никаких троп в дикой чаще не имелось, и даже всеведущий Сугутор, не раз, по его уверениям, бывавший здесь, не мог сказать, куда им идти дальше.
Лес сомкнулся над их головами, сдвинул ворота стволов за спинами – Сугутор как-то неуверенно обернулся, держа наготове топор, и Фесс на мгновение подумал, что если этот лес решит ударить, то едва ли поможет и вся его, Фесса, некромантия.
Правда, сам молодой волшебник не чувствовал ничего необычного. Лес, пусть даже мрачноватый, не таил в себе ничего заметного. Никакого чародейства, доступного ощущениям выпускника факультета малефицистики. Туман над головами, конечно же, не был обычным туманом – но вот понять, в чём же тут дело, Фесс не мог. Как известно, самое сильное чародейство – то, эффект которого ты видишь, но не можешь даже предположить, как это сделано.
Мало-помалу местность понижалась, потянулись длинные полосы плотного серо-зелёного мха, перемежавшегося стоячими чёрными лужами.
– Болота близко, – уронил озадаченно осматривавшийся гном.
– А ты думал – я решу, будто вокруг пустыня салладорская? Сам всё вижу, гноме, – рыкнул орк. – Скажи лучше, куда мы идём? У меня брюхо сводит от голода, а вокруг даже жалкой пичужки не видно!
– Ты и в корову с пяти шагов-то промажешь, тебе ль об охоте толковать, – пробурчал уязвлённый гном.
Фесс молча поднял руку, и язвительный ответ орка так и остался невысказанным.
Там, за болотом, на невысоком пригорке в окружении совершенно невозможных для этого места кедров, среди камней стоял невысокий покосившийся обелиск. Отчего-то он представился Фессу языком белого пламени, бесшумно рвущимся из земли. Неясыть знал – на юге, в Кинте Ближнем, земля источает из себя чёрную маслянистую жидкость, на основе которой алхимики султанов варят свой знаменитый жидкий огонь, горят там и негасимые факелы – трещинами из неведомых подземелий поднимается горючий газ; но это пламя, белое пламя Нарна, магическому взору Фесса представлялось смертоносно-ледяным, холодным, точно вечные льды на самой северной макушке мира, где зимой по полгода не появляется солнце.
Сколько Неясыть простоял так, на самом краю болота, с плотно зажмуренными глазами, он не знал. Гном и орк терпеливо ждали, не шевелясь, замерев, точно изваяния, – похоже, они оба прошли хорошую школу ещё до того, как поступили к Фессу на службу.
– Всё в порядке, мэтр? – осмелился нарушить молчание Сугутор, когда Неясыть наконец пришёл в себя.
Фесс коротко кивнул. Поднял посох, очерчивая янтарным навершием защитный круг около себя и спутников. Приближаться к загадочному обелиску, источнику Силы, без соответствующей подготовки было бы просто глупо.
Сугутор и Прадд молча и не дожидаясь приказаний отошли Фессу за спину.
Фесс ощутил знакомое покалывание ледяных иголок вдоль позвоночника – охранное заклятье начинало действовать, но как-то странно, словно с трудом находя свой путь в тумане. Незримые концы обруча едва-едва сошлись друг с другом, и силы для поддержания защиты требовалось куда больше, чем обычно.
Некромант, выстраивая заклинание, идёт от сложного – к простому, от живого – к мёртвому; всё вокруг – земля, вода, воздух – содержит в себе мельчайшие частицы праха, того, что некогда было живым; очень трудно заставить это повиноваться, это вам не свежий неупокоенный, но Фесс к такому и не стремился – навернoe, сотворить подобное было по силам одному Салладорцу. Можно поступить проще – увидеть отсвет чужой
Силы на этих частицах. Опытный некромант сможет немало сказать, проведя за расшифровкой не один год.
Посланная вперёд Сила некроманта столкнулась с источаемой белым обелиском мощью; Фесс внутренне сжался, ожидая резкой и болезненной отдачи, но нет – соприкосновение вышло неожиданно мягким и плавным, словно встали на место две тщательно подогнанные друг к другу детали. Некромант не сумел уловить и малейшего отражения чужой Силы на рассеянном повсюду прахе, его словно подхватил плавный водоворот, перед мысленным взором молодого волшебника закружились видения: высокие стройные деревья с переброшенными между кронами мостками и изящные фигуры в зелено-коричневых одеяниях; однако это длилось лишь короткое мгновение. Словно унесённые ветром, образы исчезли, и их место заняли другие.
Тёмная волна, поднявшаяся до самых звёзд, зависшая над западным горизонтом. Молчаливая, терпеливая, ждущая, когда её соберётся достаточно, чтобы перехлестнуть через гребень плотины и потом всёуничтожительным потоком устремиться вниз, в цветущую долину… И когда этот день настанет, дарительница жизни превратится в беспощадного и неуязвимого убийцу. Хорошо, если в обречённой долине окажется опытный и сильный маг, прошедший все этапы школы Воды, он сможет если не остановить бедствие, то, по крайней мере, направить ревущий поток в сторону от селений.
А кто сможет повернуть вспять поток не воды, не огня – а Тьмы? Или, что ещё хуже, – не Тьмы, а Смерти, Уничтожения, Ничто, что стоит за этим словом в человеческой памяти?..
И пришедшая после этого в голову Фесса мысль заставила его надолго забыть даже о таинственном белом пламени. Когда наступит час тёмного прилива, этот тайный огонь не долго сможет сопротивляться натиску призрачного моря. Нарн продержится чуть дольше, рот и всё. Его Сила замедлит агонию, но не предотвратит гибель.
Но пока чёрная стена хранила недвижность, замерев в гордом сознании своей силы; Фесс знал, чувствовал, и белый огонь ещё больше усиливал эту уверенность – время пока ещё есть, плотина ещё поднимается над медленно наступающим морем, ещё остается возможность остановить, помешать, быть может – даже повернуть поток вспять…