– Это кто тут дурак, сэр медведь? Скажи спасибо, что с нами дама! – огрызнулся Гарольд.
М-да, поскольку Беорф говорил о дураке, а не о дураках (во множественном числе) и тем более не о дуре, ясно было, кто из присутствующих, по его мнению, тот самый «каждый дурак». Но микроклимат в небольшой компании подобные замечания не улучшают.
Правильно говорят – два медведя в одной берлоге не живут. Хотя из этих парней медведем был только один, да и то наполовину.
Ох, нахлебаюсь я еще со своими сопровождающими, подумала Маргоша, подбирая полы собственного плаща, промокшего от дождя и долгого соприкосновения с мокрой травой.
Плащ пришлось накинуть на плечи не только из-за непогоды – ведь это был подарок Нининсины, уверявшей, что, где бы Маргоша ни оказалась и во что бы ни были одеты окружающие люди, никто не удивится ее виду, если на ней будет волшебный плащ. Все будет казаться естественным. И Маргарита уже успела на собственном опыте убедиться в верности этого обещания.
Но возле самых камней Беорф остановил ее и сказал:
– Обличие поменять надо, госпожа.
И добавил несколько слов на языке, который был Маргарите вроде бы понятен, хотя смысла она уловить так и не смогла. Это было одно из старославянских наречий, может быть, даже древнерусское. Прозвучало слово «милость»… Безотказно действовавший в Камелоте невидимый магический переводчик не вмешался – видимо, предполагалось, что в данный момент в его услугах нет нужды. Но о какой милости говорит Беорф? О чем он просит?
Маргарита сосредоточилась, попыталась вспомнить страницы своего рукописного словарика – древне-современно-русского (она им обзавелась, когда проходила в институте тексты древнерусской литературы). Сложность была в том, что слова казались знакомыми, многие закрепились в русском языке до нынешних времен, но при этом полностью изменили свое значение. Да к тому же в древности они употреблялись в непривычной форме с иными окончаниями. Сколько ей пришлось позубрить, чтобы читать памятники русской литературы в оригинале, а не в приблизительных переводах своих современников!
Ну что, казалось бы, могли наши предки сделать из простенького глагола «быть»? А вот им кое-что удалось!
Бех – я был.
Бе – он был.
Бехом – мы были.
Бесте – вы были…
Похлеще, чем «ich bin, du bist»[6], хотя язык вроде бы и родной…
Итак, милость… Милость? Ну конечно же, так называли верхнюю одежду, плащ. Беорф говорил о ее волшебном плаще, а вовсе не «милость к падшим призывал», как могло бы показаться! Маргарита сосредоточилась и мысленно призвала на помощь тающие чары взаимопонимания. Славянская речь беорита вновь стала вполне связной, во всяком случае для московской ведьмы.
– Ваш плащ, госпожа, и одежда под ним вполне пригодны для Арконы, а вот прическу следует поменять, – объяснял знаток арконских нравов. – Волосы надо заплести в косу. Идти простоволосой не леть, неподобно.
«Неподобно» – кажется, это значит «непристойно», мысленно отметила Маргоша, понимавшая собеседника все лучше и лучше.
Хорошо, что хоть плащ не отказал. На самом-то деле платье из Камелота пригодно только для самого Камелота, в этом Маргоша была уверена. Моду, царящую в Арконе, она даже вообразить себе не могла. Но там, где люди говорят на древнерусском языке, вряд ли популярны наряды, выдуманные бриттами…
А об убранстве головы, которую плащ оставлял открытой, пришлось подумать. Маргоша быстро заплела волосы в косу (не самая любимая прическа, но на первый случай сойдет). Головной викканский обруч из бабушкиного наследства был вместе с другими магическими атрибутами прикреплен к ожерелью-минимизатору. Сняв с цепочки круглый брелок, выросший до нужного размера прямо в ее руках, Маргарита водрузила на голову старинный серебряный обруч, украшенный изображением месяца, повернутого рожками вверх.
Беорф в целом одобрил ее приготовления, но напомнил, что женщине требуются еще и ризы – украшения, свисающие на лицо, лучше всего из жемчуга или из золота…
Никаких риз под рукой у Маргариты не оказалось, поэтому пришлось просто повесить на лоб свой пентакль. Серебряный месяц, наверное, плохо гармонировал с золотой звездой пентаграммы (по мнению Маргоши, смешивать украшения из золота и серебра – дело не для людей с тонким вкусом), и она повернула обруч, спрятав месяц под косой, чтобы он не привлекал внимания.
Теперь ее вид не должен был вызвать особого удивления в том месте, куда она направлялась.