Зрелище, надо сказать, было красивым, ярким и сказочным, но без той сусальности, которая, к примеру, культивировалась в Камелоте несколькими поколениями Мерлинов, обладавших своеобразным вкусом…
Пришельцы двинулись к городской стене попарно, как группа детсадовцев на прогулке. Возглавляла шествие Маргарита, руку которой по праву телохранителя предложил Гарольд, следом за ними выступала гордая Зоя, успевшая вцепиться в беорита, потом – Жанна рядом с рыцарем-котом, и в хвосте процессии – надутая Анна, которой не хватило кавалера.
Они не успели пройти и полпути к городу, как городские ворота распахнулись и оттуда на полном ходу вылетели четыре колесницы, каждая из которых была запряжена тройкой прекрасных лошадей (в современной Москве такие лошадки большая редкость; впрочем, там теперь любые лошадки редкость). За колесницами бежали толпы народа, но в руках людей вместо топоров оказались цветы и зеленые ветви. Даже издалека был слышен гул-видимо, люди громко кричали, и множество голосов сливались в невнятную звуковую волну, долетавшую до ушей пришельцев.
– Они что, решили вернуться и завершить планируемую экзекуцию? – поинтересовалась Анна, выбегая из задних рядов вперед. – Может быть, нам всем обернуться птицами и улететь восвояси?
– Во-первых, не все из нас умеют обращаться в птиц, а тем более летать, – отозвался Гарольд. – А во-вторых, люди идут сюда с цветами, а не с оружием… Может быть, вы полагаете, что они решили возложить цветочки на нашу могилу?
– Как знать, – зловеще бросила Анна.
Между тем сильные кони мигом донесли колесницы к пришельцам. Из первой повозки вышел седобородый старец в красных одеждах и отвесил Маргарите поклон.
– Мир тебе, прекрасная Лебедь! Счастлив приветствовать тебя и твою свиту в наших пределах. Милости просим в Аркону, великая чародейка! Мы готовы предоставить эскорт, соответствующий твоему статусу. Тебя будут сопровождать самые отборные стражники Арконы, чтобы каждый видел, какая важная особа соизволила посетить наш город. Мы почтительнейше надеемся, что ты пришла не со злом и не станешь карать Аркону без всякой вины.
Судя по тому, что Маргоша явственно услышала в приветственной речи знатного горожанина слова «эскорт» и «статус», для древних славян не характерные, чары взаимопонимания необыкновенно активизировались. Невидимый переводчик заработал вовсю. Что ж, на такое приветствие надо бы чем-то и ответить.
– Благодарю вас за теплый прием! – сказала она тоном руководителя официальной делегации, прибывшей в чужую страну с миссией доброй воли. – Я и мои спутники с радостью посетим ваш город. Мы пришли с миром.
Маргариту и сопровождавших ее дам и господ рассадили в колесницах. Стражники в стальных шеломах окружили колесницы и занялись разгоном подтянувшейся толпы людей, которые пытались осыпать Маргариту цветами.
Сам вид арконских стражников заставлял задуматься – кого и от чего могут охранять и защищать такие головорезы? Неужели на город может напасть кто-нибудь, еще страшнее этих типов?
Оказавшись за крепостными стенами, в цитадели, Маргарита поразилась красоте города – кажется, именно такой стиль назывался на Руси «белокаменным». Ей тут же вспомнились пушкинские строки:
Все в том городе богаты,
Изоб нет, одни палаты…
Анна тоже в присущей ей просветительской манере пустилась в рассуждения, что этот фольклористичный город являет собой восхитительный пример исчезнувшей разновидности народного быта, впитавшего в себя традиции давно ушедших времен. Трудно было с ней не согласиться.
Но при этом пришельцам сразу бросилось в глаза, что все высокие постройки и свободные участки внутренних городских стен были увешаны льняными полотнищами с затейливыми призывами и рисунками, вышитыми гладью. На одном полотнище, украшенном портретом мужчины со светлой бородкой, можно было прочесть лозунг:
«Здрав будь, наш велий[8] княже, кормилец, надежа и опора!»
Другая простыня, натянутая на высоте поперек улицы, извещала:
«Князь есмь ум, честь и совесть Арконы!»
На опорах моста трепыхались узкие стяги с лаконичными словами:
«Одобряхом и поддержахом!»
Наречие здесь было своеобразное, но общий смысл слов уловить оказалось несложно.
– Это все наяву или мерещится мне в ночном кошмаре? – вздорным голосом поинтересовалась Жанна. – Или у меня дежавю?
Ей никто не ответил.
А над входом в огромный помпезный терем – видимо, княжеские хоромы – было растянуто полотно, с особой художественностью расшитое незабудками, среди которых выделялась надпись: