Но так как жалованья, которое и те времена принято было давать в домах вельмож, мне не хватало для прожития, я решил сесть на корабль и отправиться в Индию хотя бы с малыми средствами, предоставив себя на милость судьбы, что бы она мне ни уготовила — лихо или благо.
Глава II
Как я покинул родину и отправился в Индию и о событиях, происшедших с армадой, на которой я находился
Марта одиннадцатого числа 1537 года я покинул родину с армадой, состоявшей из пяти кораблей, на которой не было флагмана, а каждый корабль подчинялся только своему командиру. Командиры эти были следующие: на «Королеве» — дои Педро де Силва по прозвищу «Петух», сын адмирала графа дона Васко да Гамы, останки которого он на этой самой «Королеве» доставил в Лиссабон, где по указанию короля дона Жоана, находившегося тогда в столице, прах этот был встречен с большими траурными почестями и пышностью, чем когда-либо удостаивались, подданные короля; на корабле «Святой Рох» — дон Фернандо де Лима, сын Диого Лопеса де Лимы, губернатор крепости Гимараэнс, который в следующем, 1538 году пал, защищая крепость Ормуз {7}, будучи ее комендантом; на «Святой Варваре» — его двоюродный брат Жорже де Лима, который должен был занять пост коменданта Шаула; на корабле «Морская пена» — его постоянный командир Лопе Вас Вогадо, и, наконец, на «Галисийке», вместе с которой погиб впоследствии Перо Лопес де Соуза, некий Мартин де Фрейтас, уроженец острова Мадеры, убитый в том же году в Дамане с находившимися там под его началом тридцатью пятью человеками.
Все эти суда, следуя обычным для каждого курсом, по милости господа нашего прибыли благополучно в Мозамбик, где мы застали на зимовке корабль «Святой Михаил», капитаном и владельцем которого был Дуарте Тристан. Корабль этот отплыл впоследствии на родину с весьма ценным грузом, но на пути исчез бесследно, и по сю пору неизвестно, что с ним произошло, как за прегрешения наши это часто случалось на путях в Индию.
После того как эти пять кораблей пополнили свои запасы и приготовились к отплытию из Мозамбика, комендант крепости ознакомил их капитанов с приказом губернатора Индии Нуно да Куньи, согласно которому все португальские суда, зашедшие в течение настоящего года в Мозамбик, должны были направиться в Диу и оставить своих людей в этой крепости, ибо ожидалось нападение турецкой эскадры на Индию. Причиной тому была смерть султана Бандура, короля Камбайи {8}, которого губернатор умертвил истекшим летом. Приказ немедленно обсудили на совете, причем было единогласно решено, что из пяти судов три корабля королевского флота направятся в Диу, как этого от них требовали, а два других, принадлежащие купцам, пойдут в Гоа {9}, так как иначе пришлось бы выплачивать возмещение за понесенные ими убытки, как это уже раньше случалось.
Господу нашему было угодно, чтобы и три королевских корабля, направлявшихся в Диу, и два торговых судна, шедших в Гоа, благополучно достигли своего назначения. Когда сентября пятого дня того же 1538 года все три корабли бросили якорь у бара Диу {10}, Антонио де Силвейра, брат Луиса де Силвейры, графа де Сортельи, который в то время исполнял обязанности коменданта, весьма обрадовался португальцам и принял их со всякими почестями, не только держа за свой счет открытый стол для более семиста человек команды, но также все время заботясь об ее нуждах и одаривая ее деньгами. Последняя, видя такую щедрость и изобилие, а также что ей исправно платят содержание и кормовые, почти вся решила остаться в крепости, — таким образом, чтобы удержать в ней людей, не потребовалось никаких строгостей и угроз суда, к которым обычно приходится прибегать в крепостях, коим предстоит осада.
Все три корабля, выгодно распродав свои товары, отправились в Гоа, имея на борту одних только офицеров и судовую команду, и находились там несколько дней, пока губернатор по направил их в Кочин {11}. Оттуда, забрав груз, все пятеро благополучно вернулись в Португалию вместе с новым, только что построенным в Индии кораблем «Святой Петр», капитаном которого был Мануэл Маседо; он вез с собою василиск, прозванный пушкой из Диу {12}, оттого что вместе с двумя другими был захвачен в этой крепости при гибели султана Бандура, короля Камбайи, а входили они в число тех пятнадцати, которых флагман турецкой эскадры Румекан привез в 1534 году из Суэца, когда в ноябре на выручку Диу вышли из Португалии двенадцать каравелл под флагом дона Педро де Кастелбранко.
Глава III
Как из Диу я отправился к Меккскому проливу и о том, что произошло со мной во время этого плавания
Семнадцать дней я провел в Диу, где в то время готовили к походу в сторону Меккского пролива две фусты {13}, долженствовавшие разведать, действительно ли на нас идет турецкая эскадра, чего в Индии немало опасались. Капитаном одной из них был мой приятель, и я решил попытать с ним счастья, поскольку он всячески заверял меня в своей дружбе и в том, что мне с ним легко будет за короткий срок изрядно разбогатеть, чего я тогда желал больше всего на свете. Поверив его обещаниям и соблазнившись этой надеждой, я не взвесил, сколь дорого зачастую обходится такое предприятие и какому риску я подвергаю свою жизнь. А между тем опасность была велика, как это стало ясно впоследствии из того, что с нами случилось в наказание за грехи наши, да и предпринято было плавание в неблагоприятное время года. Тем не менее я с другом моим отправился в поход на одном из этих судов, носившем название «Силвейра».
Итак, обе наши фусты вышли из крепости Диу и пустились в совместное плавание на исходе зимы, идя против муссонов в очень свежую погоду с обильными ливнями. Между островами Курия, Мурия и Абедалкурия, которые мы увидели издали, мы совершенно сбились с курса и считали себя уже погибшими. За неимением другого выхода мы повернули на зюйд-ост и по милости божьей неожиданно увидели оконечность острова Сакотора, где мы и стали в одной легуа от нашей крепости, воздвигнутой доном Франсиско де Алмейдой {14}, первым вице-королем Индии, когда в 1507 году он плыл из Португалии. Там мы пополнили запас воды и приобрели кое-какую провизию, которую, на наше счастье, нам продали христиане, живущие на этом острове, — потомки тех, кого в Индии и на Шароманделе крестил еще некогда святой Фома-апостол {15}.
От этого острова мы взяли курс на вход в пролив и за девять дней плавания при благоприятной погоде добрались до широты Масуа, где на заходе солнца приметили парус, за которым погнались с такой стремительностью, что уже к смене первой ночной вахты настигли его. Мы рассчитывали по-дружески побеседовать с капитаном этого судна и получить от него сведения о турецкой эскадре, о том, вышла ли она из Суэца и вообще что о ней известно. Но ответ, который мы получили, был весьма далек от того, который мы ожидали, ибо они, не говоря ни слова, ошеломили нас двенадцатью ядрами, кои выпустили по нашему судну, — из них пять было каменных и железных из фальконетов, а семь из трехфунтовых пушек; я не говорю уже о многочисленных выстрелах из аркебузов. Время от времени они испускали громкие крики и свист, размахивая перед нами своими чепцами и флажками, а с площадки кормовой надстройки показывали нам обнаженные сабли и выделывали ими всякие приемы, словно приглашая приблизиться и вступить с ними в рукопашную.
Сначала их дерзость нас несколько смутила, но после того как наши капитаны посовещались между собой и с солдатами относительно того, как лучше поступить в этом случае, мнения сошлись на том, что враг не так уж силен и следует приложить все усилия, чтобы нанести ему возможно больший урон нашей артиллерией, пока не наступит утро, ибо тогда нам будет легче и безопасней взять его на абордаж. Так и было сделано. И угодно было господу нашему, чтобы, когда мы прогонялись за ним остаток ночи, он на рассвете сам сдался нам, после того как из экипажа в восемьдесят человек на нем было убито шестьдесят четыре. А те, что остались в живых, почти все побросались в море, почитая, что лучше утонуть, нежели сгореть от горшков с порохом, которые мы в них метали. Таким образом, из восьмидесяти уцелело не более пяти тяжелораненых, из коих один был капитан.