Он был очень высокий, тощий, с рыжеватыми, коротко подстриженными волосами. В комнате, опустившись в кресло, он словно сложился, сплетая при этом ноги в узеньких чесучевых брюках. Казалось, что у него на несколько суставов больше, чем у нормального человека. На мои вопросы он отвечал бормотанием, не отрывая взгляда от красных искаженных гримасами тибетских масок. Его рука повисла над низким столиком, терпеливо ожидая, пока в нее всунут стакан.
— Мы можем поболтать еще… А о нем вы не беспокойтесь, — сказал Рога. — Настоящий джентльмен, имея виски и трубку, никогда не скучает… Бобби подстреливали четыре раза. Два раза он горел. Однажды его пытались прикончить, когда он висел на парашюте.
— Чертовское везение. И он всегда оставался невредимым?
— Ну, не совсем. Несколько костей он все же поломал. У него на плечах великолепные шрамы от ожогов. А пулю из бедра ему вытащили лишь в прошлом году…
— Что он здесь делает?
— То же, что и я. Деньги. Летает у моего магараджи.
— С таким же успехом?
— Угу, — меланхолично подтвердил Рога.
— А почему он не возвращается в Англию?
— Это не так просто. Сначала мы были законтрактованными офицерами. Потом налаживали индийцам гражданскую авиацию, особенно ночные полеты. Здесь нужно летать только ночью. Тогда нет воздушных ям, небо ясное, мотор не перегревается… Бобби выписал жену. Если бы здесь не было жарко как в печке, все было бы здорово. Бунгало, полно слуг, автомобиль к вашим услугам. Вам известно здешнее поверье: если проехаться на слоне, то его сила перейдет к тебе и ты будешь жить на десять лет дольше. Бобби с женой вошел за загородку, где стояли слоны нашего магараджи, и велел этакому великану покачать ее. Слон обхватил жену Бобби хоботом и приподнял. Ох, и умные же это твари… Делал он все деликатно, но по-слоновьи. А она была на пятом месяце… Выкинула. А в здешней больнице ей так напартачили — ведь они не верят в антисептику, — что пришлось вырезать ей и то и это. Теперь у них уже не будет детей.
Рогульский задумался, потягивая виски.
— Бобби не доверяет местным механикам. Действительно, все нужно проверять самому… Индийцы в общем-то рассуждают разумно: металл выносливее мышц, так чего же волноваться? Достаточно протереть его сверху… Ведь недавно загорелся даже самолет, в котором летел Неру, потекло масло. Как дело доходит до полета, Бобби нужно искать по всему аэродрому. Он прячется или запирается в баре.
— Боится?
— Нет, просто ему противно. Тогда ему дают стаканчик виски, а иногда тащат к машине, и он отбрыкивается. Но стоит ему сесть и положить руки на рукоятки, как вся истерика проходит… Машину Бобби ведет безошибочно…
— Не станете же вы убеждать меня, что после спиртного лучше летать?
— Нет. Может, только не так страшно. Виски вы должны рассматривать как лекарство. Когда он уже в воздухе, голова его моментально проясняется. Понимаете, сидишь в этой развалине на высоте нескольких тысяч метров над землей, которая что есть силы притягивает к себе. А если ты однажды падал, то где-то в подсознании обязательно останется след. Даже не я сам, а вот это, — Рогульский потыкал себе пальцем в живот, — помнит.
Бобби оцепенел. Если бы не попыхивание трубки, я бы мог подумать, что он снова вздремнул.
— Хотите оживить его? Скажите «камикадзе», — шепотом подсказал Рога.
— Что это значит?
— А такое японское заклятие, — злорадно усмехнулся он, — Ну, смелее…
— Камикадзе, — произнес я вполголоса. — Бобби Мэтьюс, камикадзе…
Бобби повернулся, как будто его хлестнули бичом. Стакан выпал из его руки и разбился о каменный пол. Он закрыл лицо руками и разразился странным смехом, во всяком случае я принимал это за смех, прежде чем понял, что длинный, медлительный англичанин, награжденный боевыми орденами, плачет.
— Ну, Бобби, успокойся, — заговорил Рога, подавая ему новый стакан. — Это была только шутка…
Рогульский поил его, как ребенка. Зубы летчика позвякивали о стекло. Тыльной стороной ладони он вытирал щеки, размазывая обильные слезы и слюну.
— Что с ним случилось?
— Ничего. Заусеница на сердце, некое психологическое испытание. Теперь уже все в порядке. Видите ли, ему было девятнадцать лет, когда убили его капитана. А так как Бобби летал, как ангел, — в нем было что-то от скаута, — его сделали начальником эскадрильи. Вы знаете историю с дорогой на Мандалай? Японцы сбрасывали там парашютистов, лазали по деревьям, словно обезьяны. Отступление через джунгли, настоящие джунгли, а не такие засохшие колючие кусты, как здесь. Вспарываешь зелень ножом, а она тут же за тобой срастается снова. Часть дивизии оказалась отрезанной. Решили пробиваться прямо в Индию. На карте каких-нибудь полпальца. Ни один из них не дошел. Шести тысяч человек как не бывало. Побросали все снаряжение, себе оставили только карабины. Надеялись, что подстрелят какую-нибудь дичь… Но попробуйте поохотиться в погребе, стреляя на звук шагов наверху. В лесу то же самое. В кронах деревьев движение, щебетание птиц, ветки вздрагивают от прыжков обезьян, а вы внизу, под несколькими ярусами листвы, по колено в тухлой воде. Люди подыхали там от голода и лихорадки. К тому же они сами были дичью.