— Это, наверно, дорого? Цена выше, чем в Дели?
— Дорого! Дорого! А где в Дели господин найдет магазин с таким видом? Где господину прибавят при покупке для удовольствия такой воздух? А шерсть? Пух и сталь! Эту одежду будут носить еще ваши внуки. Они будут богаты, у них хватит денег и на другое, но они будут убиваться из-за этого кашмирского гарнитурчика! Дорого? Посмотрите, господин, на эту шею, тут есть жила. По ней течет кровь прямо из сердца. Лучше уж сразу проткни ее и досыта напейся крови, нежели снижать цену!
Пока он излагал свои доводы, подплыла лодка, наполненная цветами. С нее продавали букеты и венки. На нас с понимающей усмешкой смотрели садовники: как-никак двое мужчин тоже люди, ведь должен же хоть один из них оказаться мужчиной и после такой ночи купить для другого цветы.
Потом приплыл челнок с деревянными изделиями: коробочками с секретными замками, резными столиками, палками, фигурками. Потом — лодка с фруктами. Даже в комнату проник аромат поздней осени. Наконец, лодка-киоск: папиросы, трубки, газеты. Нам предлагали прогулку с арфистами на лодке с шалашиком, молитвенные коврики, арбузы — «пять на рупию». Хотели вырезать нам портреты из слоновой кости, показать фокусников, дрессированных медведей, а вечером — танцовщиц.
Вспотев, я вытирал лоб и отгонял наступавшие со всех сторон лодки. Не смутившись, осаждавшие просили у нас хотя бы стакан воды или папиросу, чтобы не испортить им день, чтобы не оказалось, что они гребли даром. Я должен был хотя бы сказать им, который час.
На обед был подан гусь в пряном соусе. Кухня помещалась на особой лодке, чтобы запахи не загрязняли воздух. Да и не нужно, чтобы мы видели, из чего готовятся лакомства. На той лодке перед будкой сидел наш шофер и с достоинством подкреплялся. Потом он ополоснул пальцы в озере.
Я не мог и мечтать об одиночестве. Кругом я видел лодки, оставлявшие на воде длинные стрелы серебри- того сияния. Все направлялись в нашу сторону. Уйти отсюда нам было некуда.
Вечером — опять остатки гуся, теперь порезанные на кусочки.
— Слава богу, гусь — не слон, — вздыхал Рысек. — Откуда они берут эту гусятину? Наверно, остатки из отеля. Мне кажется, что здесь все принадлежит господину Ласоону.
Он не ошибся. Мы были магнитом, который притягивал посредников и торговцев. Такое наступление даже немного льстило нам: неужели мы производили впечатление богачей?
— Саб, — осторожно начал шофер, — цены Ласоона не были высокими, я сам спал и ел даром. Я только намекнул ему, что саб выбирает место отдыха на следующий год для всего посольства, для тридцати человек. Ради такого дела стоит и похлопотать.
— Ты, старый лжец, — погрозил я Кришену кулаком, — ведь у нас даже не наберется столько сотрудников.
— Не повредит. Мистер Ласоон тоже нам не верит, он торгуется ради удовольствия. Чего лучшего желать для работы? Все эти гребцы, мальчишки-посыльные — его внуки. Около него они учатся уважать каждую копейку. Что-нибудь продать, выпросить — целое развлечение. Теперь уже сезон прошел.
Над озером поднималась розовая от карминного заката дымка. На стекло лампы, тонко звеня и подогнув ножки, садились погреться последние москиты. Сезон уже кончился…
Наш фиат ехал по горной дороге среди лесов грецкого ореха. По толстым веткам шмыгали белки. Шкурка в черную полоску, серый хвост вздыблен плоским султаном. День, как это иногда бывает осенью и у нас, был прохладным и прозрачно голубым. На горизонте — Гималаи. Покрытые вечным снегом вершины внезапно загорались огнями.
— Этот Кашмир неплох, — говорил Рысек, со вкусом посасывая сигаретку. — Как подумаю, что через несколько дней мы опять спустимся в печку, вернемся в Дели, мне хочется горько плакать. Только теперь я понимаю, какой чудесный климат у нас, в Польше.
— Ну, ну, прекрати элегические рыдания и дыши про запас! Пользуйся, брат, воздухом, он прямо от йети.
— Когда поедем в Гульмарк, наверно, выберемся в горы. Махнем на ледник!
— Если Тибет называют «крышей мира», то Кашмир его чердак. Обожаю копаться в рухляди на чердаке. Совать нос не в свои дела. И все ради бескорыстного самоудовлетворения, ради простой возможности сказать себе, что сам это видел, прикоснулся, попробовал.
— Знать вовсе не значит понимать, — задумчиво сказал Рысек, подставляя худое лицо ласковым лучам. — У меня здесь даже солнце перестало вызывать отвращение…
Дорога вела по берегу облицованного канала, где мчался поток воды к турбинам электростанции. Ее энергия обеспечивала весь Сринагар.