— Напоминает наш «Спорт», но как будто в табак насыпаны волосы.
Когда я кончил курить, он велел мне лечь на незастеленную кровать. Сам сел рядом и посмотрел на часы.
— Ну что?
— Ничего, — ответил я немного разочарованно.
— Для нашего сложения порция слишком мала, ты же не тощий индиец.
Однако через четверть часа меня стало разбирать. Я падал, комната куда-то уплывала, а камин с бушующим огнем уменьшался, рассыпался на яркие подвижные язычки пламени. Рысек пощупал мне пульс.
— Рассказывай все по-порядку…
— Меня раздражает свет.
— Говори с закрытыми глазами.
Образы возникали где-то внизу. Когда я шевелился, они колебались и начинали расплываться, гонимые ударами моего сердца. Я чувствовал его глухой стук.
— Много желтых огоньков, все ближе. Нет, это луг, заросший осотом… Весна, много света… Посреди луга что-то вздымается, что-то растет… Это тигр… Какой забавный, весь из осота… Его шея вытягивается, как меха фотоаппарата… Он раскрывает пасть, идет на меня… Внутри него темно… Нет, светится капля, это линза! Большое круглое окно…
— Продолжай…
— За ним еще окно, второе, третье… Когда я их толкаю, они поворачиваются на оси… Можно пройти дальше… Там нагая девушка. Но искусственная. Ее можно отворить, как анатомическую модель. Вместо сосков — выключатели. Обожди, я посмотрю, что будет, если я нажму выключатель… Она вся осветилась, из глаз струится свет…
Я долго не мог прийти в себя. Ричард поил меня чаем. Было около полуночи. Приполз старик с одеялами и принес половину курицы. Теперь он с громким стуком рубил ее на кухонном столе.
— Я уже стал волноваться за тебя. Ты произнес: «Она движется, она притворялась автоматом» — и начал улыбаться. Я окликал тебя несколько раз, но ты уже крепко спал. Я сосчитал твой пульс, он был немного учащенным. Пришлось позволить тебе поспать. Как ты теперь себя чувствуешь?
— Очень устал, — у меня кружилась голова, иногда я видел два камина, потихоньку наплывавшие друг на друга. — Если это испортит мне утреннюю прогулку, — я все прокляну…
— Ты прав, мы могли бы подождать до возвращения домой. Такие опыты лучше проводить в своей комнате.
Вошел старик с керосиновой лампой в руках и с гордостью сообщил:
— Если сабы позволят, ужин готов. Лучшего вам не приготовят и в отеле «Виктория».
HOC HE В СВОИ ДЕЛА
— Ты не слышишь? Там кто-то стучит, — Рысек перевернулся на другой бок.
— Да, слышу…
— Ну так поднимись и открой дверь…
— Зачем? Постучит и перестанет. Надо только выдержать. Выигрывает тот, у кого крепче нервы.
Я лежал, закинув руки под голову. Сквозь кретоновые занавески пламенело послеполуденное солнце. Пахло пылью, трухлявым деревом и дезинсекталем, а из шкафа, который сам открывался с тихим скрипом, разило камфарой. Мне просто хотелось мысленно отправиться куда-нибудь далеко-далеко, на минуту освободясь от вторжения окружавшего нас мира.
— Видно, у тебя зад налит свинцом…
Стук не прекращался.
— Угу. Такое открытие ты обязан продать.
— Значит, не откроешь дверь? — Ричард скривил треугольное лисье лицо.
— Откуда я могу знать, кого там черти принесли? Потом придется приложить немало стараний, чтобы выпроводить гостя. Тут тебе и вежливые жесты и различные уловки… Проще не впускать. Понимаешь, у меня нет никакого желания улыбаться кому бы то ни было, я стал чудаком.
— Но что он подумает… Ключ в дверях, он же слышит наши голоса…
— Все зависит от его воображения и опыта. Если он не кретин, то сам должен понять, что пришел не вовремя.
За дверью шел разговор на языке урду, потом кто-то пробежал, громко топая босыми ногами. И снова застучали, вежливо, но настойчиво.
— Все-таки надо посмотреть, кто там, — решился Рысек и в носках направился к двери. Стоявший за дверью, должно быть, заглядывал в дырку от ключа и теперь ждал, так как стук прекратился.
— Ты еще можешь вернуться и вздремнуть, — искушал я приятеля.
Рысек отрицательно покачал головой и взялся за ключ.
За дверью стоял толстый public relation officer, или сотрудник отдела пропаганды при кашмирском правительстве. Поверх рубашки, выпущенной на узкие брюки, он надел что-то вроде черной жилетки, застегнутой подобно сутане ксендза на множество пуговичек. Создавалось впечатление, что он только что выбежал из укромного места и в спешке забыл заправить рубаху в брюки. На широкий лоб гость надвинул сложенную пирожком каракулевую шапку. Ее он, видимо, не снимал никогда: ни на работе, ни дома за столом. Думаю, что он и спал в ней, хотя за это уже ручаться не могу.