Хотя он ухватился за меня и кричал: «Слазь, ищи. Чтобы ты мне их нашел» — он, вероятно, все-таки знал, что денег, кроме тех, которые он вынул из платка под возом и сунул себе за дхоти, больше не было, и он не отступал от меня ни на шаг.
«Что будем делать теперь, Прем Лал, что будет с тобой, бабу? — издевался он, — Все знают, что у него были деньги, а теперь он мертв, и его денег нет. Меня заберут, и я скажу всю правду: это тебе доверил он их спрятать… Что мне сделают? Я могу и посидеть. По крайней мере мне есть дадут. Но ты, господин?»
«Лучше всего сказать, что мы его не встречали, что мы его и не видели», — выкручивался я. Мне показалось, что именно это он и хотел услышать от меня.
«Едем, — заторопил он меня, — вот тебе, Прем Лал, десять рупий за то, что ты подвез его… Он ведь хотел тебе заплатить… Бери, — угрожал он, — тогда я буду уверен, что ты сохранишь тайну…»
Около пруда он соскочил с воза и пошел по тропинке к своей деревне. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в зарослях сахарного тростника…
Денег я не тронул. Но умерший знал о них и напоминал мне, чтобы я употребил их на сожжение останков, на погребение, какое подобает индусу.
Это все. Больше мне нечего сказать, и я прошу посолить мне исполнить последнюю волю покойного.
— А вы знаете, где можно найти того крестьянина? Как его зовут? — спросил полицейский.
— Да. Прежде чем ему в голову пришла мысль об ограблении, он откровенно рассказывал нам о своей семье. Думаю, что сегодня вечером я смогу проводить вас туда.
— Ну так сложите останки на костер и сожгите, — позволил полицейский. Глядя на языки пламени, скачущие по колючим веткам, он с беспокойством думал о рапорте, который ему придется писать.
— И удалось схватить виновного? — спросил я, выслушав рассказ капитана Сингха.
Его застали перед домом. Похоже было, что он ждал их. Его сковали и увели в город. Револьвер тоже нашли. Он завернул его в тряпку и спрятал в дыре, выдолбленной в глиняной стене.
Видите ли, если бы не религиозное повеление, которое услышал Прем Лал, мы бы никогда не напали на след пропавшего купца. Всех нам не устеречь, важно, чтобы каждый остерегался сам. Совесть. Бог… Мы — большой народ, поэтому у нас есть миллионы богов, мы снабдили ими каждое село, каждую гору, каждый поток, колодец, посадили богов в каждый куст. Они должны быть везде. Там, где нет нас. Ведь нас немного, да и платят нам мало. И поверьте мне, наше сотрудничество складывается, пожалуй, успешно. Боги часто приводят виновного, выдают его в наши руки, которые я хотел бы с гордостью назвать руками справедливости.
СВАДЬБА И СКОРПИОН
Я нехотя вертел в руках белую пригласительную карточку. На ней приятно отсвечивали старинные, щедро позолоченные буквы. «Мохини Кумар, дочь высокопоставленного банковского чиновника, находящегося ныне на пенсии, выйдет замуж за Рама Мутханна, сына банкира из Лакхнау. Торжество обручения состоится в Старом Дели, в специально снятом для этой цели отеле из шестидесяти комнат. Свадебный пир продлится всю ночь. Рано утром гости проводят молодых на станцию железной дороги, откуда они в специальном вагоне с аэр-кондишен поедут в город жениха, где он служит в банке своего отца».
— Ты что задумался? — раздраженно говорила моя жена. — Ты должен туда пойти… Только не тащи меня с собой.
— Я думал, что бы им подарить. Как одеться. Ведь это Старый Дели.
— Там тоже прекрасные сады и дворцы. Может быть, там по традиции положено проводить празднество… Надень смокинг. Вечером прохладно. На последнем приеме женщины были уже в мехах. Все кашляли и чихали — так там воняло камфарой и нафталином. Из-за этого ускорился оборот рюмок с виски.
— Может быть, отнести им бутылку вина?
— Неудобно. Наденешь смокинг и возьмешь хрусталь. Ты ведь знаешь, как он здесь ценится. И цветы. Впрочем, от цветов можешь отказаться, ведь тут признают только нанизанные…
— Они все будут в рубахах и в жилетках, а я в смокинге?
— Они придерживаются своих обычаев, а ты окажи им честь по нашим правилам. Увидишь — будешь в центре внимания, первым лицом. Только не произноси речей. Может быть, здесь следует желать молодым что-нибудь совсем другое. И, пожалуйста, не пей.
— Боже, дай мне терпения! Ты говоришь так, словно я всегда с трудом добирался до дома.
— Знаю: ты ходячий идеал, — жена встряхнула распущенными волосами, — Посмотри, хорошо ли промылись.
У меня появилось огромное желание запустить пальцы в волосы и немного ее потрепать. Но я не мог сообразить, куда могли деться мои запонки. Не забрали ли их случайно в прачечную вместе с рубашкой? Поэтому я предпочел вести себя миролюбиво и ласково погладил ее по затылку.