Выбрать главу

Гуру уселся поудобнее, стряхнул пепел с папиросы. Он умел испытывать мое терпение.

— Ты знаешь, что такое металлический натрий? Маленькие шарики, которые хранят в керосине. Если его вынуть из банки, натрий соединится с кислородом воздуха, мгновенная реакция — и вспыхивает огонь. Должно быть, кто-то из слуг знает об этом. Не мешало бы выяснить, кто из них ходит на вечерние курсы… Может быть, учится на фотографа или помощника фармацевта? Конечно, в любой школе такие шарики держат под замком, чтобы ученики не проказничали, но ведь их легко украсть.

— А отпечаток ладони на страницах?

— Очевидно, духу помешал агент полиции. Помнишь, говорили, что всех слуг вывели во двор и обыскали. У него, наверное, не было другого выхода, поэтому он открыл первую попавшуюся книгу и сунул туда нарезанные кружочки натрия. А часом позже книга начала тлеть — ведь сквозь страницы воздух проходит с трудом.

— Тебе обязательно нужно испортить мне каждую историю? — проворчал я, пораженный его объяснением, — И все-таки тот человек, защищая свои права, объявил голодовку и умер. Это же факт.

— Да, но это уже совсем другая история. Что же касается остального, то я предоставляю тебе свободу выбора: мстительный летающий огонек или вечерние курсы, уроки химии для взрослых… И вполне понятная солидарность с умершим.

Я почти неприязненно посмотрел на его смуглое полное лицо, озаренное преображенным светом заходящего солнца. Он разрушал образ Индии, сложившийся в мечтах моего детства. Где же они, все эти ясновидцы, факиры, мудрецы, побеждающие смерть?

Здесь, как и во всем мире, шла та же упорная борьба за лепешку, за горсть риса. И люди, лишенные всего, протягивали руки — они хотели жить!

СЧАСТЛИВЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ

Небо в то утро было по-весеннему безоблачно и лучезарно. Целая туча зеленых попугайчиков опустилась на вершину мангового дерева. Птичьи крики заглушали велосипедные звонки. Велосипедисты лениво крутили педали, их широкие белые штаны развевались на ветру.

Помахивая бамбуковой палкой, висящей на запястье, полицейский шел на обход своего квартала. Он был высокого роста, в шортах табачного цвета, красном тюрбане и простых чулках, аккуратно подвернутых над худыми икрами.

По краю дороги медленно двигалась тонга, запряженная белыми горбатыми волами. Дочерна сожженный солнцем возница присел над дышлом и, пытаясь подогнать вола, щипал его зад.

Полицейский замедлил шаг и, описав палкой круг, стал присматриваться к крестьянину. Тот быстро отдернул пальцы.

— Саалем, — приветствовал он полицейского. — Желаю вам денег и здоровья.

— Саалем, — ответил полицейский и, наверное бы, улыбнулся, если б не боялся умалить свой авторитет.

— Тот, кто женится, губит две семьи… Тому, кто женится, нужны деньги, — ворчал крестьянин, — Он готов наказать меня за то, что я мучаю животное… Это мой вол, и я люблю его, как сына, но, чтобы он двигался, его нужно шпынять под хвост…

Дело в том, что полицейский Матерджи неделю тому назад вступил под полотнища шатра, увешанного электрическими лампочками и гирляндами цветов. Хрипло играл патефон, пытаясь заглушить сельский оркестр — скрипку, флейту и бубен, — приглашенный родителями невесты.

В это утро Матерджи, насытившийся ласками, шел благодушный, доброжелательный ко всем и всему. Палкой он проводил по красным цветам гибискусов.

В тени стены расположился уличный парикмахер. На крышке деревянного ящика сверкало надтреснутое зеркало. Привлеченный блеском шмель кружил над зеркалом, стукаясь мохнатым лбом в собственное отражение.

Матерджи провел тыльной стороной ладони по щеке: гладкая. Какая жалость, ведь в своем квартале он мог бриться даром.

Понимая свое положение, брадобрей угостил полицейского папиросой.

— Может, саб хочет закурить? Погода великолепная, чудный день.

— Погоду нужно хвалить после захода солнца.

— А мужа утром, — усмехнулся парикмахер.

Полицейский взял самокрутку и сунул ее за ухо. Когда дают, всегда надо брать. Когда просят, надо выгодно продать. Потом он взял зеркало и с удовольствием осмотрел свое лицо. Из-под мохнатых бровей поблескивали большие глаза. Крупный нос с горбинкой и напомаженные, задиристо торчащие черные усики.