— Хорошо, хорошо… Теперь скажи, как ты действительно оцениваешь его деятельность? Немного земли выпросит, немного, угрожая революцией, вынудит. Но ведь это не решает дела, нужна земельная реформа…
— Именно. Добро побеждает, когда за ним стоит сила. Деятельность Винобы Баве вызывает уважение. Наверное, она полезна, он стал сеятелем надежд, показывает, где есть земля и в чьих она руках… Даже не ведая об этом, отмежевываясь от всякого насилия, он ускоряет революционные перемены в селе. BepoL и'гно, его признают пророком. Однако коренные перемены может принести только декрет о земельной реформе.
— Я хотел бы встретить его. Это, должно быть, необычайный человек. Всю жизнь посвятил делам наибеднейших, обиженных…
— Индия не такая страна, как ваши, европейские… Это почти континент. Виноба Баве шагает своим путем. Ты тоже долго не усидишь на месте, может быть, ваши дороги пересекутся, и ты с ним встретишься.
Небо за окном приобрело цвет желчи, солнце рано опустилось за горизонт. В воздухе висела дымка легчайшей пыли. Воцарилась тишина. Не было слышно пи птиц, ни насекомых.
Два месяца спустя я нанял машину и поехал в Мадрас. Я очень спешил, место на самолете было уже заказано.
Довольно высокие хижины, окруженные зеленью, и чисто выметенные, как перед праздником, дворы. Селение производило впечатление состоятельности. Вдоль дороги в маленьких соломенных шалашиках продавцы с ловкостью фокусников переливали из кружки в кружку кофе с молоком и сиропом, чтобы остудить его и в то же время привлечь прохожих. Повсюду разносился крепкий аромат свежеподжаренных кофейных зерен.
Выезд из села замыкала триумфальная арка. Там стояла толпа закутанных в белое фигур. Громко кричали дети, кто-то насвистывал на дудке сонную мелодию. Когда шофер засигналил, какие-то юноши подбежали к нам, уперлись ладонями в капот машины и столкнули нас почти на обочину дороги. К селу приближалось шествие. Люди пели мелодичную приветственную песню.
Я высунулся из машины.
Впереди, опираясь на плечо ученика, выступал закутанный в покрывало старец, похожий на Иоанна Крестителя. Голова его была покрыта черной шалью. На носу большие солнцезащитные очки. В них, как в зеркале, отражались танцующие на дороге люди.
— Кто это? — спросил я. Но в суматохе никто не обращал на меня внимания. Все напряженно смотрели на старика с седой бородой.
Он остановился под аркой, и молоденькая девушка возложила ему на шею гирлянду из цветов вишни. Два ученика, присев, сняли с него полотняные туфли на резине и обтерли пыль с его ног. На их лицах было написано уважение и покорность. Старику подали соломенные сандалии и с радостными возгласами проводили к одной из хижин.
Мимо меня двигалась шумная толпа. Люди несли какие-то продолговатые свертки, привязанные к бамбуковым палкам. Я подумал, что это тела умерших.
Когда толпа прошла и мы двинулись в путь, быстро спустилась тропическая ночь. В темноте я видел множество фонариков, они освещали края простыней и черные худые ноги шагающих со всех сторон людей. В село возвращались с полей крестьяне.
— Чьи это были похороны? — спросил я у шофера.
— Это Винобаджа. Они несли свертки, а не умерших. Виноба пришел учить…
— Поворачивай, я должен поговорить с ним.
— Саб, он очень утомлен с дороги. Сегодня ученики никого к нему не пустят. Нужно подождать до завтра. Это старый, больной человек, — и, подумав, он добавил: — святой. Он ничего не хочет для себя. Ни денег, ни власти…
Я не мог ждать до следующего дня. У меня уже были билеты на самолет.
Как предсказал мой Гуру, дороги наши пересеклись, и Виноба прошел мимо, шествуя по велению своего призвания.
ОЖИДАЯ МОТОРКУ
Несмотря на раннюю пору, стояла гнетущая жара. Стражник у калитки не осмелился меня задержать, ведь я был европейцем. Я шел вдоль мола среди пирамид мешков, россыпей земляных орехов, среди сложных сооружений из ящиков разной величины, образующих извилистые коридоры. Солнце палило невыносимо.
— Саб, бакшиша, — неуверенно просил маленький мальчик, семеня за мной на расстоянии положенных двух шагов.
Подогнув ноги, на земле лежали худые рабочие, довольные тем, что им удалось укрыть в слабой тени хотя бы головы, обмотанные полинявшими тюрбанами. Рабочие выглядели так, как будто их только что вытащили из огня, на сожженной до угольной черноты коже светлели розовые шрамы от лишаев. Они заслоняли ладонями глаза от бесчисленных мелких мошек.