Шримати Анисса Датар одновременно строила дом и для себя, знаете, на тех красных холмах, за университетом. Двухэтажная вилла, удобно распланированная. Но только она в ней не поселилась, хотя строительство уже окончено… Исчезла. А дом занял зять с семьей. Вилла записана на внучку, маленькую Джиту, любимицу бабки…
Об исчезновении нам донесли поздно. Все обнаружилось лишь при пятничной выплате. Госпожу Датар нигде не могли найти. Раньше она иногда выезжала, но это случалось редко. Обычно она пользовалась услугами зятьев. Хотя, как я убедился, ни один из них не был полностью в курсе ее обширных интересов. Возможно, меня бы и не беспокоило это исчезновение, если бы не должники. Они хотели вернуть деньги и получить ценности, отданные в залог. Записывая их претензии, я пришел к выводу, что вместе со старой женщиной исчез ящик с ювелирными изделиями и часть депозитов, по самым скромным подсчетам, на сумму в несколько добрых лаков[29].
— Старое правило гласит: «Виноват тот, кто на этом выгадал».
— Справедливо. Поэтому мы арестовали зятя, который должен был унаследовать большую долю состояния. Можете быть уверены, что остальные, чувствуя себя обделенными завещанием, вместе со мной усердно искали доказательств его вины. Но это был фальшивый след. Допросив арестованного, мы вынуждены были его отпустить.
— А может, она, забрав деньги, попросту сбежала, чтобы снова выйти замуж? Что мешает вдове, уж коли она имеет деньги, купить себе молодого парня без предрассудков… В Бомбее или в Калькутте?
Капитан пристально посмотрел на меня.
— Совсем неглупая мысль. Мы опросили слуг. Это не могло бы пройти незамеченным. Она уже много лет не имела любовника.
— А может быть, ее угробил должник? Она наверняка не записывала все ссуды. Ведь есть сделки, которые заключаются с глазу на глаз.
— Наверное. Но мы не напали ни на один след. Неделю Тому назад я еще не был уверен, что она действительно мертва. Мне не хватало какого-нибудь неопровержимого доказательства, например самого простого — ее тела.
— А теперь, раз уж вы его нашли…
— Как бы сказать, — капитан криво улыбнулся, — только частично… И то случайно, хотя такие происшествия я склонен относить к событиям высшего порядка, недоступным нашему пониманию.
Я упоминал вам о маленькой Джите — внучке умершей. Девочка больше всего любила играть на плоской крыше и в барсати — в комнате без передней стены. Джита играла в мяч. Она бросала им в стену, хлопала в ладоши и ловила. Джита заметила, что в барсати есть особое эхо, хлопки как бы удваивались, а временами звучали немного запоздало. Она рассказала обо всем этом родителям, но они только махнули рукой, назвав псе иллюзией. Девочка видела странный сон: к ней пришла бабка и играла с нею в мяч. Джита ясно помнила двойной звук от хлопка в ладоши. Поэтому, проснувшись, она побежала на крышу, в барсати, совершенно уверенная, что застанет там бабку. Так по крайней мере рассказывали мне слуги. Бабки, конечно, там не было. Но двойное эхо все время сопутствовало игре. Оно даже установилось в одном месте, в углу под потолком, у глухой стены, выходящей на улицу. «Бабушка тут! — настойчиво повторяла девчурка. — Я знаю, она здесь!»
Возможно, я не обратил бы на это внимания, но наш старый сержант любит во время обхода со всеми поболтать. Он взял маленькую Джиту за руку и велел вести себя на крышу. Потом он стал простукивать стену. В одном месте звук был глухой.
На всякий случай сержант выпроводил слуг. Зачем им глазеть, как пробивают дыру в трубе. И он нашел замурованную нишу, а в ней голову и две отрезанные, неплохо сохранившиеся кисти рук.
— Убийца их отрубил, чтобы труднее было распознать останки?
— Нет, просто у него не было времени, чтобы распилить браслеты. А ему жаль было их оставлять, несмотря на добычу, которую принесла сама покойница. Итак, дело понемногу прояснялось. Старуха решила скрыть в барсати, прежде чем начнут штукатурить степы, часть ценностей. Конечно, делала она это втайне. Может быть, ночью. Тот, кто ее убил, должен был снискать ее доверие. Он был из ее окружения и разбирался в строительстве, раз уж вложил в тайник голову и руки. Нишу замуровали. Я запретил разглашать наше открытие. Мы взяли под наблюдение всех тех, кто строил дом. Профессиональных каменщиков среди них было немного. Старая дама хотела, чтобы все обошлось подешевле. Вот подрядчик и нанимал всякий сброд — таким можно было платить сущие пустяки — неорганизованных, за которыми не стоял ни профсоюз, ни коллективный договор. Среди работников есть один голодранец. Общеизвестно, что он вор; вероятно, и руки у него в крови, но никто его еще не накрыл. На тот критический день и вечер он имел железное алиби, как и все. С утра он вместе со всеми был на работе, потом лежал около дома, курил трубку — тут снова есть свидетели. Вечер провел у танцовщиц. Переглядывался с некоторыми из них. Одна из тех девушек — его подруга. Она содержит этого дакойту на остатки денег, в основном на анны — все, что у нее остается после выплаты шефу и отправки денег в село, родителям.