Не смотрите на меня так, что же я должен был делать? Я не склонял их к лжесвидетельству, просто у нас были общие интересы. Может быть, тем самым мы немного ускорили бы вынесение приговора, потому что действительно нет доказательств, что поджег он. Но даю голову на отсечение, организовал это он. У него были свои соображения.
Я поехал к моему знакомому летчику, который его рекомендовал. Но, к сожалению, не застал его дома. Летает. А после обеда меня вызвал судья и сообщил, что арестованный дал дополнительные показания. Якобы он вел двойную бухгалтерию согласно указаниям своего кузена — моего компаньона. Скрытым доходом они делились… Подумайте только: товарищ по оружию, летчик… Кому теперь верить? Если даже фронтовая дружба не выдерживает испытания. Он хорошо знал мой характер, коли советовал этому прохвосту: «Если дело в течение полугода не будет давать дохода и еще придется доплачивать, то поляк потеряет терпение… Он доверяет нам. Больших капиталов вложить не может. Как дело дойдет до уплаты взносов, он захочет выйти из дела и спасти хотя бы часть угробленных наличных. Тогда он предложит, чтобы я выкупил его долю… Мы немного помучаем его и купим все за полцены. Тогда пресс начнет плевать золотом. Если ты хочешь стать руководителем нашего предприятия, то должен сэкономить деньги на взнос… Мы заморочим иностранца, представив ему дело так, что он еще будет благодарен, если вернет половину денег».
Управляющий изложил признание письменно, при свидетелях. Одновременно его семья собрала залог в размере десяти тысяч рупий, что вполне покрывало мои потери.
И знаете, что я сделал?
Попросил судью освободить его. Он и дальше останется у меня начальником сахароварни. Думаете, я сошел с ума? Нет. Теперь я уже знаю, какой доход действительно приносит пресс. Эти деньги он должен мне выплатить. Во-вторых, с меня хватит такой кооперации. В три взноса он выкупает мою долю. Если я поставлю нового управляющего, он тоже будет обманывать меня, только прежде, чем я его накрою, снова пройдет много времени. Разве вы не были правы, когда говорили мне: Дело, пан Рога, делается без эмоций, головой и желудком». Здесь я всегда буду паршивым иностранцем. Черт, пятнадцать лет — и все чужой, чужой… Тогда как они моментально снюхиваются, понимают каждое подмигивание… К черту, лучше было пропить те деньги, чем портить себе кровь.
Рогульский уставился на меня своими голубыми глазами, как бы ища утешения. Но, не услышав ни слова, пожал плечами и одним глотком осушил рюмку до дна.
— Вы не считаете, — осторожно начал я, — что уже настало время серьезно подумать о возвращении на родину?
— Нет. Я еще не чувствую себя настолько старым, — он ударил кулаком по столу. — Сначала я должен заработать кучу денег. Слышите, должен!
С кухни доносились громкие крики. Кто-то пытался пройти в дом, а повар его не пускал и все время призывал: «Мэмсаб» — речь шла о моей жене.
— Что там случилось? — спросил я повара.
— К нам пришел какой-то чужой торговец мясом, а у нас ведь есть свой. Нам все приносит «качка-ман».
В прихожую протиснулся маленький толстый человечек в пестром тюрбане.
— Меня прислал именно «качка-ман». Я только один раз пришел сюда. Мэмсаб велела принести свиные ножки, а он магометанин, не может, поэтому поручил мне. Я торгую свининой.
— Скажи ему, чтобы он убирался. Я не хочу видеть их обоих, — произнесла жена.
— Толстенькие, свежие, прекрасно очищенные ножки, — торговец потрясал товаром у нас перед носом.
— Вот тебе знак дружбы — рука, протянутая для соглашения. Ты думаешь, что другой будет носить лучшее мясо? В другом холодильнике?
— Ах, не морочь мне голову! Поступайте, как хотите, — надувшись, жена отвернулась. — Ты всегда сначала заваришь кашу, а потом для умиротворения отступишь.
— Я же не могу их переделать. Достаточно, если они знают, что я подглядел их маленькие хитрости. Нельзя сердиться на весь мир. Подумай, сколько мы здесь встретили доброжелательных, даже более того, преданных нам людей…
Торговец длинным носом касался сложенных перед грудью ладоней, он прощался и благодарил. Повар смерил его презрительным взглядом, держа в обеих руках свиные ножки, как револьверы.
— Иди теперь к нашему гостю. Он заслуживает всяческих похвал, ему удалось дело с прессом.
— Он действительно заработал?
— Ну, нет… Но со своим размахом, доверием и компаньонами он ничего не потерял, а это уже много.