С минуту мы сидели молча. Вода светилась, переливаясь среди потемневших наносов песка. Тогда он шепотом начал говорить. До сих пор я помню каждое его слово. Он паломником прошел тысячу миль до Матхуры, как приверженец бога Кришны хотел предаться размышлениям на его родине. Но по дороге в город внезапно получил от своего наставника указание прервать паломничество и тотчас же вернуться. Его гуру умирает и хочет доверить ему какую-то тайну. Но он не будет ждать больше трех дней. Тогда саду задумался, где взять денег на билет, и гуру ответил ему: «Иди к реке, там есть человек, который тебе их даст». Саду пробовал возражать, говорил, что он уже прошел этой дорогой и над рекой никого не видел. Но приказ повторился. Гуру сказал: «Иди к самой воде. Он там ждет тебя». Во имя послушания гуру он направился сюда и тогда увидел меня. Я говорю «сказал», но это не так: скорее, думал, ибо наказы гуру возникали в его душе.
«Все это очень хорошо, но откуда ты знаешь, что у меня есть деньги и что я тебе их дам, ведь меня послушание не обязывает?» — ответил я, когда он кончил свой рассказ.
«Мой гуру — настоящий гуру, он никогда не лжет», — прошептал мой собеседник. Не глядя на меня, он пальцем написал на песке цифры. Действительно, у меня при себе было именно столько рупий.
«Чтобы ты не думал, что я пытаюсь тебя обмануть, — рассудительно продолжал саду, — я попрошу Кришну о знаке».
На минуту он сосредоточился. Я слышал только журчание воды, поверхность реки стала еще краснее.
«Дай мне на минутку твою ручку», — сказал наконец саду.
«Зачем?»
«Ведь она твоя и все время была у тебя, так что ты не скажешь, что я приготовил этот фокус…»
Я вытащил ручку из кармана пиджака и с любопытством подал ему.
Он отбросил повязку и встал надо мной почти голый. «Подставь ладони».
Я послушался и заулыбался, когда он начал как бы доить закрытую ручку. Как вы, наверное, знаете, бог Кришна в детстве пас коров. Мой йог обращался к этим священным коровам, таким же далеким, как облака над нами. Я скептически ожидал и улыбался. Вдруг капнула одна теплая капля, потом другая, наконец, сильной струей, как при вечернем удое, в ладони ударило пенистое молоко. Через минуту оно наполнило руку и полилось сквозь пальцы.
«Пей!» — приказал йог.
Я поднес ладони ко рту и глотнул. Это было настоящее свежее молоко.
Я приподнял голову. Молоко било ключом. Он доил мою ручку! Здесь не могло быть никакого обмана. На фоне реки вырисовывались его темные руки. Я видел все достаточно отчетливо для того, чтобы быть уверенным. Это не был фокус обманщика.
Не считайте меня наивным дурнем, которого легко морочить. К тому времени я уже многое изведал. Получил образование, побывал в тюрьме… Я вовсе не склонен признавать чудеса обычным явлением, однако тогда мною овладел трепет испуга, ведь на моих глазах происходило такое, чего я не мог объяснить.
Молоко обильно лилось и стекало на песок.
«Тебе достаточно этого для доказательства?»
Я утвердительно кивнул.
«Ну так иди, вылей остальное в реку».
Я послушался. Ополоснул ладони. Потом полез в карман и протянул ему всю получку. Он взял только две банкноты, остальное вместе с ручкой вернул и, поклонившись, удалился. Некоторое время я еще видел его фигуру на фоне красноватых отсветов реки.
Лишь раз в жизни я столкнулся с чем-то, чего не могу понять. Он доил молоко из моей ручки, — теперь профессор упорно смотрел мне прямо в глаза, — понимаете, доил, буквально как из вымени…
Ожидая протеста с моей стороны, он сидел так настороженно, что я должен был рассмеяться.
— Естественно, что именно это я могу понять. Если бы вы знали, что я могу выжать из моей ручки! В этом нет никакого чуда.
Теперь лицо его смягчилось, он усмехнулся.
— Вы подсознательно оборонялись перед признанием непостижимого, так как это нарушает душевный покой, — профессор пытался оправдать меня, — раздражает, беспокоит… Хотите отделаться от меня шуткой.
— Нет, — горячо запротестовал я. — Я считаю другие явления гораздо более близкими чуду.
Эта уже не страна, а континент — наверное, так можно назвать Индию — континент, четвертованный религиями, говорящий на восемнадцати языках, с разнообразными обычаями, объединяется и укрепляется в муравьином стремлении к единству. Наверное, это единственное место на земном шаре, где можно наблюдать соседствующие друг с другом в одно и то же время все эпохи человечества: от каменного топора, от огня, добываемого трением двух кусков дерева, до упомянутого вами Тата-института с действующими атомными реакторами и горсткой ученых с мировой славой. И тот, с копьем в руке, и другой, с пробиркой в изолированном зажиме, оба — индийцы. Они могут уживаться рядом без насилия, и в этом для меня непостижимое повседневное чудо Индии.