Я сидела, как королева на троне, в огромных открытых санях, тепло укутанная от мороза. Сани были великолепны. Две белые лошади в красной с серебром сбруе терпеливо ждали, чтобы помчать их. По обе стороны от облучка на искусно кованых крючьях, украшенных изображениями свитков, висели стеклянные фонари. Свет их падал на мягкие сиденья и изящные обводы. Я хотела провести рукой по гладкому дереву – и не смогла. Груда мехов и одеял укутывала и сковывала мое налитое сонной тяжестью тело надежнее любых веревок. Сани стояли в конце подъездной дорожки, у некогда парадного крыльца Ивового Леса. Теперь парадные двери были выломаны, дом стоял настежь.
Я тряхнула головой, силясь сбросить с разума путы. Я должна что-то сделать! Мне нужно что-то сделать, но тело такое теплое и тяжелое, как груда постиранного белья… Я не помнила, как мы вернулись в Ивовый Лес, не говоря уже о том, когда меня успели закутать в шубу и усадить в сани. Я попыталась восстановить в памяти минувший день, словно возвращаясь по своим следам в поисках оброненной перчатки. Вот я в классе с другими детьми. Вот управляющий Ревел – он умирает, но успевает предупредить, чтобы мы спасались. Вот я показываю детям вход в тайные лабиринты в стенах Ивового Леса, но дверь захлопывается передо мной. Вот мы бежим с Персивирансом. Он ранен стрелой. Меня хватают – и я почему-то бесконечно счастлива этим. Больше я ничего не помню. Но кто-то привез меня обратно, нарядил в шубу и укутал десятком одеял. И вот теперь я сижу и смотрю, как горит наша конюшня.
Я перевожу взгляд от танцующих языков огня на дом. Людей, всех, кого я успела узнать за свою недолгую жизнь, согнали перед его крыльцом. Ни на ком из них не было верхней одежды – они стояли в том, что надели с утра для домашней работы. Люди жались друг к другу, обнимали себя за плечи, пытаясь согреться. Некоторые из них были гораздо ниже ростом, и когда наконец зрение чуть прояснилось, стало понятно, что это дети. Я спрятала их, велев ни в коем случае не выходить из убежища, но они не послушались – и попались. Потом мой полуоцепеневший рассудок вспомнил о пылающей конюшне, и я подумала: возможно, дети поступили правильно. Если враги подожгли конюшню, то могли поджечь и дом.
Враги. Я крепко зажмурилась и вновь открыла глаза в надежде, что от этого мысли и все, что передо мной, обретет четкость.
Я не понимала, почему на нас напали. Если у нас и были враги, я о них не знала. Наши земли расположены далеко от моря, в герцогстве Бакк, и Шесть Герцогств сейчас ни с кем не воюют. И все же какие-то чужеземцы напали, огнем и мечом пройдя по нашему дому. Почему?
Им нужна была я.
В это трудно поверить, однако ничего иного не оставалось. Они явились, чтобы похитить меня. Верховые вражеские воины догнали меня. Догнали нас. Персивиранс… Он зажимал рану, и кровь сочилась сквозь пальцы. Жив ли он? Спрятался ли? И как я снова очутилась здесь, в Ивовом Лесу? Один из налетчиков схватил меня и стащил с лошади. Женщина, которая, похоже, была у них за главную, очень обрадовалась, что нашла меня. Она сказала, что отвезет меня домой. При этом воспоминании я нахмурилась: почему меня в ту минуту охватило такое неизбывное счастье и ликование? Что на меня нашло? Туманный человек тоже обрадовался мне и назвал своим братом.
Но я девочка. И я им об этом не сказала. От восторга я лишилась дара речи. Я раскрыла объятия навстречу туманному человеку и пухленькой, по-матерински заботливой женщине, которая спасла меня из рук налетчика, едва меня не задушившего. Дальше… в памяти сохранилась лишь теплая белизна. Больше ничего. И все-таки мне было стыдно. Я приветствовала ту, кто привел убийц к моему дому, я радовалась ей.
Я медленно повернула голову. Похоже, я ничего не могла теперь делать быстро – ни двигаться, ни думать. Медленно проступило воспоминание: я упала с лошади и сильно ударилась. Может, я ударилась головой? Может, в этом все дело?
Мои невидящие глаза уставились на горящую конюшню, зрение прояснилось. К конюшне шли двое мужчин. На них была одежда цветов Ивового Леса, желтого и зеленого. Значит, они из поместья. На них праздничные наряды. Одного я узнала – Лин, наш пастух. Мужчины что-то тащили вдвоем. Что-то тяжелое, сочащееся. Мертвое тело. Снег вокруг конюшен растаял, и они побрели, увязая в грязи. Ближе и ближе. Они что, так и войдут прямо в огонь? Но они остановились.
– Раз, два, три! – хрипло скомандовал Лин.
И они, качнув пару раз, на счет «три» бросили тело в пламя. Потом, словно марионетки, повернулись и пошли прочь от горящего здания.
Так вот зачем подожгли конюшню? Чтобы избавиться от трупов? Жаркий костер позволяет надежно спрятать следы убийства. Меня научил этому отец.