Странствия Шута [litres]

– Передай лорду Голдену, что я зайду к нему сегодня вечером. Боюсь, даже скорее ночью, потому что сегодня празднование поворота на весну продолжится. Но я приду, как только смогу, и надеюсь, он не очень расстроится, если я разбужу его. Если же он против, оставь мне записку, что лорд Голден хочет побыть один.

– Ему ужасно скучно лежать без сил. Думаю, он обрадуется вашему обществу.

Я решил, что Шуту будет полезно поговорить с Кетриккен.

Тут вмешался Уэб:

– Фитц, а когда ты сможешь заглянуть ко мне? Я хотел бы представить тебя птице. Не то чтобы меня тяготило ее общество, но Соар не очень доволен таким соседством…

– Понимаю. Я приду завтра утром, если только лорд Чейд не даст мне новых поручений. Возможно, мне придется провести весь день в Баккипе.

Я мысленно отругал себя за то, с какой неохотой согласился помочь Уэбу. Я приду к нему. И ворона наверняка сочтет меня неподходящим спутником.

Уэб улыбнулся в ответ:

– Великолепно! Я ей много о тебе рассказывал и делился мысленными образами при помощи Дара. Через пару дней мне пора будет в обратный путь – хорошо бы, чтобы вы с ней определились до этого. Ей уже не терпится с тобой познакомиться.

– Мне тоже, – вежливо ответил я.

На этом я раскланялся и покинул покои леди Кетриккен, гадая, задумывался ли когда-нибудь Риддл над тем, чтобы завести ручную птицу.

Глава 7. Тайна и ворона

Красные у берегов наших стоят корабли,
А Шрюд, наш славный король, телом и разумом слаб.
Юный бастард не зевал – предал он короля.
Злой силой и колдовством отнял он у людей
Владыку, в ком так нуждались они.
И Регала-принца лишил он отца, наставника, мудрой опоры.
Дорого же обошлась принцу его доброта.

И смеялся бастард. Убийца торжествовал,
Кровью покрытым мечом крепость он осквернил,
Что приютила его, жалкую жизнь сохранив.
Не было дела ему до великих сердец,
Что взрастили, вскормили и защищали его.
Лишь кровопролитие любо ему, но неведома верность —
Ни королю, ни стране.

В сердце сыновняя скорбь, бремя военных забот на плечах,
Принц, ныне король, всходит на отчий престол.
Братья погибли в бою или бежали;
Лег на чело Регала тяжкий венец.
И горевать, и защищать равно досталось ему.
Шрюда последний сын, верный и храбрый,
Стал королем разоренной врагами страны.

«Прежде отмщенье!» – усталый воскликнул король.
Герцоги и бароны под кровом его собрались
И дружно взмолились: «В темницу бастарда!»
И Регал
Честно исполнил свой долг.
В оковах коварный бастард, Хитроумный, Цареубийца.
Приняли холод и тьма ледяное сердце его.

«Узнайте, в чем сила его», – верным король повелел. И они расстарались.
Словом и делом, дубьем и железом, тьмою и хладом сломили предателя дух.
Ни благородства души, ни ума не явил он,
Лишь кровожадность и жалость собачью к себе.
И погиб он, Предатель, носитель Нечистого Дара,
Жизнью своей никому радости не принеся.
Смерть же его избавила нас от позора ходить с ним одною землей.

Келсу Искусные Пальцы, менестрель из Фарроу, «Тяжкий жребий короля Регала»[3]

Я ковылял в свою комнату, тихо проклиная неудобные туфли, от которых ноги так и болели. Сейчас проведаю Шута, думал я, и придется снова надеть маску лорда Фелдспара. Сегодня вечером опять будет пир с музыкой и танцами. Тут я ощутил укол совести, вспомнив о Би. В попытке утешиться я напомнил себе: «Ревел непременно позаботится, чтобы Зимний праздник в Ивовом Лесу состоялся как полагается. И Шун уж точно не допустит, чтобы обошлось без пиршественного стола и гуляний». Вот только не забудут ли они позвать на праздник мою дочь? Я снова задумался о том, сколько еще ей придется обходиться без меня. Может, Кетриккен права и лучше послать за Би, чтобы ее привезли сюда?

Размышляя об этом, я прикусил губу. Лестница как раз привела меня на нужный этаж, я свернул в коридор и увидел, что возле моей двери стоит Риддл. Сердце мое радостно забилось при виде старого друга. Но когда я подошел ближе, оно упало: лицо Риддла было серьезным, а глаза – непроницаемы, словно он старательно скрывал свои чувства.

– Лорд Фелдспар, – с мрачным видом приветствовал он меня.

Я поклонился ему в ответ, постаравшись, чтобы поклон походил скорее на небрежный кивок – чуть дальше по коридору двое слуг добавляли масла в светильники.

– Что привело вас ко мне, любезный? – спросил я, подпустив в голос приличествующие моей роли нотки презрения к посыльному.

– Я принес вам приглашение. Позвольте зайти в ваши покои, чтобы зачитать его?

3

Перевод Анастасии Кузнецовой.