Долг дружбы есть долг дружбы. Сколько раз Ночной Волк сидел рядом со мной, когда я пытался потерять себя в напрасных попытках овладеть Силой? Как часто Нед приводил меня в нашу хижину и нарочно давал мне меньше одурманивающих снадобий, чем я требовал? И уж вовсе не хочется вспоминать о неделях и месяцах, когда Баррич помогал мне из волка вновь стать человеком. Мои друзья не бросили меня в беде. Я тоже не брошу Шута.
Но он может бросить меня. Он уже бросил. Шут с усилием встал из-за стола.
– Тебя ждут дела, Фитц. – Он повернулся и побрел к кровати так уверенно, словно к нему вернулось зрение.
Глядя, как он забирается в постель и натягивает на себя одеяла, я спросил:
– Ты точно хочешь побыть один?
Он ничего не ответил. Спустя какое-то время я понял, что ничего не дождусь, и почему-то расстроился. Десятки колкостей рвались у меня с языка. Шут представления не имел, чем я пожертвовал ради него. Но потом гнев ушел, и я порадовался, что промолчал. Я всегда старался, чтобы Шут не догадывался, от чего мне пришлось отказаться ради него.
Я мог лишь выполнять свой долг. Я спустился вниз, привел себя в порядок, нацепил личину лорда Фелдспара и, ощущая себя мятежником, переобулся в свои старые сапоги.
Зимний праздник знаменовал поворот на весну, дни становились длиннее, однако пока это еще вовсе не чувствовалось. Вчерашние тучи вывалили на землю все запасы снега. Небо было глубокого синего цвета, как юбки баккских красавиц, но у горизонта уже громоздились новые облака. Праздничные гирлянды на фасадах лавок и магазинов прихватило инеем. Утоптанный снег скрипел под ногами. Мороз отчасти развеял праздничное веселье, однако то тут, то там на улицах торговцы праздничными сладостями и игрушками громко нахваливали свой товар, пытаясь завлечь спешащих мимо прохожих. Мне попался унылый ослик с ледяными «усами» на морде, запряженный в тележку торговца жареными каштанами. Тот с трудом поддерживал огонь в жаровне и грел руки. Я купил дюжину каштанов, просто чтобы согреть замерзшие пальцы. В небе, как во все времена, с криками носились чайки. Вороны всей стаей пытались заклевать припозднившуюся сову. К тому времени, когда я добрался до улицы, где была портновская мастерская, нос у меня был таким красным, что Чейд бы залюбовался. Щеки задубели, а веки смерзались каждый раз, стоило мне моргнуть. Я поплотнее завернулся в плащ и понадеялся, что новый наряд окажется не таким нелепым, как тот, что на мне.
Как раз когда я нашел нужный дом, чей-то голос окликнул:
– Том! Том! Том!
Я вовремя вспомнил, что меня теперь зовут лорд Фелдспар, и не обернулся. Но тут какой-то мальчик у меня за спиной крикнул приятелям:
– Смотрите, говорящая ворона! Она сказала «Том»!
Под предлогом, что меня взяло любопытство от его слов, я обернулся и посмотрел, куда показывал мальчишка. На вывеске на другой стороне улицы сидела неряшливая ворона. Она посмотрела на меня и снова пронзительно каркнула:
– Том! Том!
Не успел я ничего придумать, как на ворону спикировала другая, крича и норовя ударить клювом. И словно по команде, откуда-то появился еще десяток птиц, спеша присоединиться к травле. Несчастная жертва взлетела, и я увидел на ее крыльях белые перья среди черных. К моему ужасу, один из соплеменников набросился на нее прямо в воздухе. Бедная птица перекувырнулась и в отчаянии забилась под свес крыши у ближайшей лавки. Двое противников попытались добраться до нее там, но не смогли. Остальные расселись на карнизах и стали ждать. Чутье любителей затравить слабого подсказывало им, что рано или поздно жертве придется покинуть убежище.
И тогда, как это заведено у них, они заклюют ее за то, что она не такая, как все.
«Ох, Уэб, во что ты меня втянул?» Я никак, ну совсем никак не мог взять на себя опеку над еще одной сиротой. Ей придется самой постоять за себя. Вот и все. А я буду надеяться, что она сумеет найти обратную дорогу. Только бы не оказалось, что Уэб послал птицу на мои поиски. Ожесточив свое сердце, я зашел в портновскую мастерскую.
Первой обновкой, представленной мне, оказался очень короткий плащ с капюшоном, отделанный несколькими слоями кружева в виде снежинок. Я подумал было, что портниха по ошибке достала женскую накидку, но она с мужем стала уговаривать меня примерить плащ и начала поправлять завязки. Потом они принесли манжеты для рукавов и штанов. При виде моих вызывающе немодных сапог портниха скорчила гримасу, но согласилась, что для такой погоды они, пожалуй, подходят. Я заверил ее, что надену кружевные манжеты на праздник со своими лучшими туфлями с бубенчиками на мысках, и сердце портнихи смягчилось. Мальчишка, которого прислали сделать заказ, оставил и деньги за него, так что мне оставалось лишь забрать обновки и откланяться.