Его слова звучали убедительно. И все же я не мог сдержать улыбку.
- Значит, это ты изменил их мир. Ты – Изменяющий. Не я.
С его лица исчезло всякое выражение. Он смотрел мимо меня, вдаль, своими застывшими глазами, затянутыми пеленой:
- Такое возможно? – спросил он удивленно – Неужели именно это я видел во снах, где я больше не был Белым Пророком?
- Я не знаю, что на это ответить. Возможно, я больше не твой Изменяющий, но также уверен, что я и не пророк. Ну, Шут. Повязки на твоей спине нужно сменить.
Некоторое время он молчал.
- Хорошо, – согласился он.
Я провел его через всю комнату к столу Чейда. Он сел на скамью, руки опустились на поверхность стола и пробежались по столешнице, исследуя все, что оставил нам Чейд.
- Я помню, как все здесь выглядит, – сказал он спокойно.
- Многое изменилось за эти годы, – я встал за его спиной и осмотрел ночную рубашку. – Раны так и сочатся. Я наложил повязку тебе на спину, но она уже пропиталась. Твоя рубашка прилипла к спине. Нужно принести теплой воды, снять с тебя повязку и снова почистить их. Сейчас я принесу тебе свежую ночную рубашку и наберу теплой воды.
Когда я вернулся с тазиком воды и чистой рубашкой, Шут уже приготовил для меня необходимые снадобья.
- Масло с ароматом лаванды, – сказал он, касаясь первого горшочка. – А здесь медвежий жир с чесноком.
- Хороший выбор, – сказал я – Я уже принес воду.
Он зашипел, когда я прикоснулся губкой к его спине. Я подождал немного, размягчая ткань его рубашки, а затем спросил:
- Быстро или медленно?
- Медленно, – сказал он, и я начал с самого нижнего нарыва у позвоночника. Пока я аккуратно отделял ткань от раны, его волосы взмокли от пота. – Фитц, - сказал он сквозь сжатые зубы, - Просто сделай это.
Его узловатые руки нашли край стола и вцепились в него. Я не мог быстро снять с него рубашку, поэтому сдирал ее, не обращая внимания на его стоны. В какой-то момент он стукнул по каменному столу кулаками, завопил от боли и упал лицом на стол.
- Я закончил, – сказал я, снимая через голову рубашку и убирая повязку.
- Насколько все плохо?
Я поднес подсвечник ближе и изучил его спину. Такой худой. Позвоночник, словно гряда холмов выделялся на его спине. Раны зияли безжизненной пустотой.
- Раны чистые, но пока не затянулись. Следует оставить их открытыми, чтобы они зажили изнутри. Приготовься еще раз.
Он молча терпел, пока я протирал каждую рану лавандовым маслом. Когда я добавил медвежьего жира с чесноком, запахи смешались, образуя неприятное амбре, я задержал дыхание. Заканчивая обрабатывать очередную рану, я прижимал к ней повязку, надеясь, что медвежий жир ее удержит.
- Вот чистая рубашка. Постарайся не двигать повязки, пока будешь надевать ее.
Я ушел в другой конец комнаты. Его раны испачкали постельное белье кровью и сукровицей. Я оставил записку с просьбой, чтобы Эш принес новое белье, и подумал, а умеет ли мальчик читать? Скорее всего, да. Даже если его мать не видела необходимости в этом умении, Чейд бы сразу сделал все, чтобы исправить это. А пока я перевернул подушки и стащил постельное белье.
- Фитц? – позвал он меня из-за стола.
- Я здесь. Просто привожу в порядок твое постельное белье.
- Из тебя вышел бы прекрасный слуга.
Мгновение я молчал, пытаясь сообразить, не дразнит ли он меня.
- Спасибо тебе, – добавил он и спросил. – Что теперь?
- Так, ты поел, и мы сменили тебе повязки. Может, ты хочешь еще немного отдохнуть?
- Честно говоря, я устал от отдыха. Я так устал от невозможности делать что-либо помимо поиска собственной кровати.
- Должно быть, это очень скучно, - я стоял и наблюдал, как он, пошатываясь, двигается в мою сторону. Я знал, что он не хочет моей помощи в этом.
- Ах, скука. Фитц, ты понятия не имеешь, как приятна может быть скука. Когда я думаю обо всем бесконечными часами, рано или поздно я спрашиваю себя, когда они вернутся за мной и какие пытки придумают на этот раз, сочтут ли нужным давать мне еду и воду до или после… Скука может стать еще желаннее, чем самый безумный праздник... А еще я думаю о моем путешествии сюда. О, как бы я хотел, чтобы мои дни были предсказуемы. Знать, каков на самом деле человек, с которым я беседую - добрый или жестокий, знать, будет ли у меня в этот день еда, и найду ли я сухое место для сна. Ах. – Он почти дошел до меня. Он остановился там, и эмоции, отразившиеся на его лице, рвали на части мое сердце. Он замолчал, не желая делиться со мной подробностями этих воспоминаний.
- Кровать слева от тебя. Твоя рука над ней.
Он кивнул мне, похлопал по постели и подошел к краю. Я откинул для него одеяло. Он повернулся и сел на кровать. На его лице появилась улыбка.
- Такая мягкая. Ты себе не представляешь, Фитц, как я наслаждаюсь всем этим.
Он осторожно подвинулся. Это напомнило мне Пейшенс в последние годы ее жизни. Довольно долго он поднимал ноги, чтобы лечь. Свободные брюки обнажили его худые икры и искривленные раздутые лодыжки. Я вздрогнул, разглядев его левую ногу. Именовать это ногой можно было лишь из сострадания. Хотя по его походке это оставалось незаметным.
- Для опоры я использовал палку.
- Я же ничего не говорил!
- Я слышу этот звук. Ты выдаешь его всегда, когда оцениваешь нанесенный ущерб. Ноузи с царапиной на мордашке. Или тот раз, когда мне накинули на голову мешок и избили. - Он лег на бок, рука шарила вокруг в поисках одеяла. Я без слов укрыл его. Он помолчал минуту, а потом сказал:
– Спина не болит. Ты что-то сделал?
- Я очистил раны и наложил повязки.
- Это все?
Зачем мне было ему лгать?
- Когда я дотронулся до тебя, чтобы очистить первый лопнувший нарыв, я… Я проник внутрь, чтобы излечить тебя.
- Это… - он подыскивал слово - …интересно.
Я ждал возмущенной реакции. Но никак не трепетного восхищения. Я честно сказал:
- Это даже немного пугает. Шут, в моих предыдущих опытах исцеления Скиллом требовались огромные усилия, часто даже сила всей группы, чтобы найти путь в тело человека и заставить его лечить себя. То, как просто я проник в твое тело, беспокоит меня. В этом есть нечто странное. Также странно, как и то, как легко я перенес тебя сквозь Скилл-колонну. Ты разорвал нашу связь Скиллом много лет назад, - я с трудом сдержался, чтобы в моем голосе не проскользнул упрек. – Я оглядываюсь назад, на ту ночь, когда мы прибыли сюда, и поражаюсь своей безрассудной храбрости во время этой попытки.
- Безрассудная храбрость, – тихо сказал он и слабо засмеялся. Он прокашлялся и добавил. – Я думаю, в ту ночь я был на грани смерти.
- Так и было. Я думал, что выжег силу Риддла, чтобы помочь тебе. Но то, как быстро ты исцелился, заставляет меня задуматься, не было ли здесь чего-то еще.
- Да, было что-то еще, – решительно сказал он. - Я не могу утверждать, что знаю - что именно, но чувствую, ты прав. Фитц, когда ты вернул меня к жизни, ты отыскал меня и впустил в свое собственное тело, а сам проник в мою мертвую плоть, призвав ее к жизни, словно дал команду вытянуть телегу из болота... Ты был жесток. Очень жесток, поскольку забыл, что рисковал всеми, не только мной и собой, но и Риддлом, чтобы перенести меня сюда.
Я опустил голову. Это не было похвалой.
- Мы вошли друг в друга и оба продолжили жить в наших собственных телах. Ты помнишь это?
- Отчасти – подстраховался я.