Хотя ясное зрение и вернулось ко мне, я продолжала делать вид, что слабею с каждым часом. Я лежала на дне клетки, свернувшись калачиком и зажмурив глаза. Заходящее солнце окрасило небо красным. Его было гораздо больше на небе, чем голубого или серого. Размышляя о сторонах света, я вдруг почувствовала, что холодею. И как это раньше не приходило мне в голову? Обоз Ацуцы двигался почти в том направлении, в каком следовало идти мне, если я хотела достичь места, откуда никто не возвращался! Мы, правда, немного отклонились к западу, следуя заброшенной и сильно заросшей дороге, пролегавшей от холма к холму. Но сейчас я была ближе к точке перехода, чем когда бы то ни было! Если, конечно, таковая действительно существовала.
Бежать! Эта мысль забилась во мне лихорадкой, учащая дыхание и заставляя сжимать пальцы в кулаки. Бежать при первой возможности, которая скоро должна мне представиться — во время вечернего похода в пресловутые кустики. Как только я отойду достаточно далеко, я призову Демона и то, что у меня нет ни припасов, ни оружия, перестанет меня беспокоить.
Небеса над моей головой остывали. Когда Ацуца вернулась с холма, ее помощники уже разложили двойное кольцо охранных костров, весело потрескивающих в темноте, и выдали мне вечерний паек. Я, давясь, выпила айран, пользуясь тем, что охранники занялись приготовлением ужина, рассовала отравленный хлеб по карманам и снова улеглась на пол, лицом к шатру. Из-под полуопущенных век я наблюдала за лагерем. Мое волнение неожиданно улеглось, уступив место «козлиному», как говаривала моя мама, упрямству. Я убегу сегодня — чего бы мне это ни стоило! Я хочу свободы!
Варлаф сидел спиной ко мне. На привалах он раскладывал свой костер почти у границы света и тьмы, ни с кем не переговаривался, не шутил, приглашений к чужим кострам не принимал. Варил что-то в походном котелке, иногда пробовал, недовольно качал головой. Вставал, уходил в лес, не опасаясь темноты, положа меч на плечи, словно дубину. Возвращался, неся какие-то травки, добавлял в варево. Затем снимал котел с распорок, отставлял в сторону — остывать, и уходил в шатер Ацуцы, где его ждал хороший ужин и ее жаждущее любви, немолодое, но крепкое тело.
Вот и сейчас он поднялся, подвигал онемевшими плечами и пошел к ней — ни взгляда в мою сторону! Я провожала его глазами, зная, что больше не увижу. Мне до сих пор было больно — словно я потеряла друга, а, возможно, кое-что большее! И отчего это люди тоскуют по тем, кто их бросает?
Полог шатра упал, скрыв Варлафа от моих глаз. Я судорожно вздохнула и зажмурилась, загоняя слезы обратно. Если он посмеет погнаться за мной — будет убит моим личным сиамским Демоном. Возможно, зрелище его разорванного горла и ярко-алой, артериальной, крови успокоит мою душу, приглушит тоску?
— Вставай! — услышала я грубый голос одного из охранников. — Пора облегчиться!
Я пробормотала что-то неразборчивое и перевернулась на другой бок.
— Помоги, слышь! — сказал охранник другому. — Надо ее вытащить и на ноги поставить. Быстро она спеклась!
— Хозяйка знает, что делает, — ответил второй голос.
Ага! Значит, все-таки марионетка, а не труп!
Загремели ключи, заскрипела дверца. Меня под белы рученьки вытащили наружу и доволокли до кустов. Я спотыкалась и порывалась улечься спать прямо на земле. Меня трясли за плечи и легонько шлепали по щекам. К тому моменту, как мы ушли с поляны, это возымело действие. Я, хотя и покачивалась, но стояла прямо и понимала последовательность действий.
«Кустики» в этот раз представляли собой густые заросли темно-вишневых блестящих веток, обсыпанные, явно не по сезону, пурпурно-алыми цветами, похожими на бальзамин. Охранники завели меня вглубь, а сами встали по периметру, держа оружие наготове. У двоих в руках покачивались взведенные арбалеты.
Я нарочито громко зашелестела одеждой, присела на корточки, пытаясь разыскать лаз в плотной стене зарослей. Вдруг ветви бесшумно сдвинулись и мне явилась зеленая черепахоподобная морда с маленькими красными глазками. Эти глазки под низко нависающими надбровными дугами уставились на меня с непередаваемым выражением голодного удава и удовлетворенно мигнули. Голова исчезла, оставив чернеющую дыру прохода в кустах. Но я уже забыла о своем намерении сбежать, и вознамерилась издать некое подобие ультразвука. В тот же миг просвистел воздух над моим ухом, и один из охранников начал тяжело оседать на землю. Он успел спустить тетиву — арбалетный болт стартовал в небо.
Я упала на землю и, более не оглядываясь, поползла в раздвинутый чьими-то сильными руками лаз. За спиной раздались крики и звон оружия. Воздух наполнился свистом.
Я ползла, не поднимаясь, довольно долго. Звуки боя за спиной и не думали стихать. Сочтя, что обо мне в такой суматохе хоть на несколько минут да забудут, я поднялась, благоразумно прячась за толстым древесным стволом. Высунула голову, выбирая направление и собираясь со спринтерской скоростью рвануть в темноту леса. И застыла. Прямо на меня бежала когорта тяжеловооруженных орков. Заметив меня, они радостно заревели и прибавили шаг. Вот тут уж я завизжала и рванула обратно. Нырнула в давешний лаз, споткнулась обо что-то, и упала прямо на труп одного из моих охранников — в его горле торчала уже знакомая мне духовая стрела. За кустами слышался рев — преследовавшие меня орки пытались взять лагерь Ацуцы в клещи.
Не медля, я вернулась на поляну, сочтя зло в человеческом обличье меньшим. Телеги были перевернуты и превращены в редуты. Часть людей Ацуцы, спрятавшись за ними, спешно натягивала тяжелые доспехи. Другая отстреливалась из луков и арбалетов, поливая темноту за границей света дождем стрел.
Положение людей казалось невыгодным — их позиция была ярко освещена кольцом охранных костров, в то время как орки прятались за древесными стволами в темноте леса. Но, кроме моих охранников, более ни одного человека Ацуцы не лежало на земле. Стрелы летели в обе стороны, не прибавляя трупов ни с той ни с другой стороны. Спрятавшись за грудой тюков с провиантом, неподалеку от шатра Ацуцы, я огляделась и поняла причину этого. Чуть впереди, не прячась и не уклоняясь от стрел, стояла она сама, держа в высоко поднятой руке свой пугающий посох. Верхушка его светилась оранжевым, словно злой глаз. Стрелы падали на землю, не долетая до наших позиций. Но она еще не знала про второй отряд орков! Я вспомнила их зеленые рыла, кривые желтые клыки и красные глазки, полные ненависти — живописная картина получилась. И их много! Их чертовски много — раза в два больше, чем людей! Сейчас они вывалятся на поляну, и тут такое начнется!
Я завертела головой, как Катенок в магазине игрушек. Прятаться на поляне было решительно негде, кроме…
Пригибаясь к земле, я метнулась прямо к шатру Ацуцы, подползла под одну из стенок и оказалась внутри. Опасения, что Варлаф тоже может быть здесь, не сбылись. Шатер был пуст. У его дальней стены лежала развороченная постель, рядом низкая скамья, а на ней… мое зеркало! Я бросилась к нему, прижала к груди, баюкая, словно ребенка. Сейчас я вылезу с другой стороны шатра и ускользну прочь!
Многоголосый рев пригвоздил меня к земле. Я услышала звон оружия и такой грохот, словно два паровых молота танцевали тустеп. А вслед за тем — о, ужас! — я ясно различила приближающиеся быстрые шаги. Я пискнула от отчаяния и нырнула прямо в самое нутро расхристанного ложа любви, с головой укрывшись одеялом и не дыша.
В шатер зашла Ацуца и, следом за ней, тяжело дышащий Варлаф. Обоих я узнала по голосам. Они негромко и взволнованно переговаривались.
— Нашел ее? — спросила колдунья.
— Нет. Но ее охранники убиты. Все четверо. Она может быть у орков.