— Наглые — самые вкусные! — авторитетно заявила Педилина. — Мясо адреналин выделять, вкус появляться!
Я от неожиданности подавилась. Пока я кашляла, а Варлаф хлопал меня по спине, Великая Мать Отигла лихо свистнула, засунув два пальца в рот, и две молоденькие орчихи принесли по грубо сработанной глиняной тарелке, на каждой из которых дымился кусок чьей-то сладкой плоти.
— Поесть! — заботливо пояснила Педилина, не отводя от меня живых красных глаз. — Потом идти к тайному месту. Мой сын Холюс Буато провожать до последнего холма. Дальше — одни. Нам дороги нет. Эльфам дороги нет.
— Не вздумай отказаться от угощения, — прошипел Варлаф, низко наклоняясь ко мне и продолжая оглушительно стучать по моим несчастным лопаткам, — хоть кусок, но откуси, чтобы она видела. Иначе живыми нам отсюда не выбраться!
Я с ужасом воззрилась на тарелку, которую заботливая орчиха сунула мне прямо в руки. Кусок бурого мяса был полит чем-то серым, пахнущим дымом и — совсем немного! — тухлятиной. Я закрыла глаза и попыталась представить, что являюсь героиней дурацкого телевизионного шоу, в котором участники едят тараканов, червей и прочую белковую гадость. Пускай это будет червь, там, на тарелке. Таракан, это уж как-то слишком! Мне нужно только быстрее проглотить его, не чувствуя вкуса.
Варлаф с хрустом разжевал хрящик. Я слышала, как его челюсти размалывают мясо. Не открывая глаз, я прикоснулась губами к обжигающему куску и, давясь, откусила и проглотила что-то, по вкусу напоминающее испанский хамон. После чего с достоинством отставила тарелку и только после этого открыла глаза. С этого момента — если, конечно, удастся вернуться домой — всегда буду носить с собой активированный уголь!
Демон одним прыжком перемахнул все ступени, и с жадностью заглотал все оставшееся от моей трапезы. После чего вылизал тарелку так чисто, что орки могли бы ее не мыть. Впрочем, я засомневалась, моют ли они посуду вообще, или просто вылизывают дочиста? При этой мысли проглоченный мною кусок запросился наружу. Я побледнела и прижала руки к животу.
Варлаф поставил пустую тарелку рядом с собой и взглянул в глаза Педилине. Минуту они молча мерили друг друга взглядами, затем орчиха усмехнулась своей кривой усмешкой, и снова свистнула. Опасливо приседая, к крыльцу приблизилась уже знакомая нам троица гоблинов.
— Проводить их к моему сыну! — приказала Педилина, и в голосе ее прозвучали нотки, достойные королевы Виктории, — Не забыть — не обед ведете!
— Незабыть-незабыть! — закивала троица. — За нами идите, гости-гости…
— Прощай, Великая Мать Отигла! — Варлаф поднялся и повел мощными плечами, словно демонстрируя отличную физическую форму.
— Авось, увидимся! — прищурилась орчиха, оглядывая его.
Мы двинулись вниз по лестнице и, клянусь, я услышала, как она с болью добавила:
— Сколько мяса уходит!
От ее свистящего шепота холодок прошел по моему позвоночнику, а волосы зашевелились на голове. Я вцепилась одной рукой за локоть Варлафа, другой — за холку Демона, и пошла между ними, затравленно озираясь. Гоблины, трусящие впереди, поминутно оглядывались, словно проверяли, идем ли мы за ними? Но я видела, как жадно горят их мерзкие глазки, какие тягучие слюни они сглатывают. Они о чем-то чирикали между собой. Я прислушалась и различила: «Гости-гости, пошли в гости, гости-гости, пришли в гости, гости-гости, вы сладкие кости! Были гости, стали кости, сла-а-адкие кости!».
Сопровождаемые гоблинским рэпом, мы уходили все дальше от центра столицы орков, от костяного дворца, на крыльце которого, в позе Аленушки, восседала Великая Мать Отигла, печалясь об ушедшем мясе…
— Объясни мне, — тормошила я Варлафа, пока мы выбирались из бурелома, — почему ты так странно называл ее?
Поселение осталось позади. На пути нам попадались только гоблинские посты, которые пропускали нас, не останавливая, но провожая долгими тоскливыми взглядами. Наши провожатые при приближении к каждому такому посту принимались громко выкрикивать:
— Необед, необед!
Думаю, это был пароль.
— Она — верховная жрица Отиглакука, — пояснил Варлаф, — и глава всего клана.
— Отиглакук, — наморщилась я, вспоминая, — это бог орков?
Варлаф кивнул.
— А разве главой клана не должен быть вождь? — удивилась я. — Самый злой и сильный из всех орков?
— Во время военных кампаний так и есть, — согласился Варлаф. — Но он отвечает только за тактику, а Великая Мать за стратегию и тылы.
— Матриархат, как я сразу не догадалась! — хихикнула я. Оказывается свирепые орки — подкаблучники!
— А зачем ты заставил меня съесть… — я не закончила, вновь ощутив сильнейший приступ тошноты.
Варлаф покосился на меня. Вряд ли я могла ожидать от него большего сочувствия!
— Трапеза означает завершение сделки, — объяснил он. — Люди в таких случаях пожимают друг другу руки, эльфы обмениваются плащами, а орки…
— …Дегустируют всех вышеперечисленных, — пробормотала я. Такая вот ратификация договора!
— Необед, необед! — в очередной раз заголосили наши провожатые.
С поваленных стволов нам навстречу поднимались пятеро здоровенных орков. Шестой, самый здоровый из всех, мною виденных, стоял чуть позади, лениво опираясь на огромную секиру с двумя лезвиями.
— Варлаф, враг мой! — громогласно приветствовал он нас. — Не ожидать видеть тебя! Жаль, что ты не обед! Может быть — она?
— Холюс, враг мой! — усмехнулся мой спутник, положа руку на рукоять своего меча. — Жаль огорчать тебя, но сегодня ты останешься без сладкого.
— Вы знакомы? — удивилась я.
— Если это можно назвать знакомством, — буркнул Варлаф.
— Нам идти быстро-быстро! — командирским тоном сказал Холюс. — К вечеру седьмой холм миновать! Вы, трое, вперед бежать, враг будет — говорить.
— Они что же, — возмутилась я, кивая на возбужденно залопотавших гоблинов, — с нами пойдут?
Не нравились мне эти желтоглазые хрюльники, ох, не нравились!
Орк, не отвечая, смерил меня тяжелым взглядом — словно прикинул, за сколько укусов он сможет меня проглотить — отвернулся и пошел вперед. Ступал он, к моему удивлению, совершенно бесшумно. Остальные орки, построившись по два, двинулись за ним. Мы с Варлафом пристроились сзади. Демон замыкал шествие. Троица гоблинов обогнала отряд, и скоро исчезла за деревьями, занявшись рекогнисценировкой местности.
Варлаф на ходу стащил свой ранец, порылся в нем и достал бутылочку с пенящейся зеленой жидкостью.
— Выпей! — тоном, не терпящим возражений, приказал он.
Я и не думала возражать. Напиток был сладким, с горчинкой и пах осенними цветами. Я отдала ему бутылочку, и он бережно убрал ее обратно. И то верно — где в лесу брать тару для зелий? Только с собой и таскать!
К вечеру мы достигли седьмого холма. И хотя шли мы быстро, не останавливаясь и не делая привалов, я с удивлением отмечала, что больше не чувствую изматывающей усталости. Даже ноги не болели. То ли исцеляющий сон под эльфийским плащом придал мне сил, то ли зелье Варлафа.
Варлаф что-то коротко сказал Холюсу на странном, хрюкающем языке, схватил меня за руку и поволок на лысую вершину холма, явно торопясь успеть до захода солнца. Оставшиеся позади орки застыли зловещими гротескными фигурами, в которых угадывалось некое напряжение. Ни один из них не сделал даже попытки последовать за нами. Я вспомнила, что Ацуца тоже посещала холмы до восхода солнца и приказывала разбивать лагерь еще задолго до темноты. Развалины, стоявшие вкруг и ощерившиеся, точно собачьи зубы, вырастали над нами, являя крошащиеся, высверленные ветром черные бока.
Демон, который всю дорогу рыскал вокруг не хуже гоблинов, неожиданно объявился, и следовал за мной неотступно, раздраженно молотя черным хвостом по сухой пыльной земле.
Мы, словно дети взявшись за руки, вошли в каменный круг и оказались скрыты от любопытных глаз. Варлаф еще на пороге предусмотрительно сдернул тряпку с посоха Ацуцы, и теперь глаз в его навершии злобно заполыхал, словно сердился, что его так долго отставляли в неведении. А мой спутник будто забыл, зачем пришел сюда. Сделав шаг внутрь, он остановился, оглядываясь и продолжая цепко держать мою руку. Он не подозревал, что причиняет мне боль. Я удивленно воззрилась на него, потом дернула руку, но он не отпускал. В движении его головы было что-то неестественное — так люди двигаются в трансе, не сознавая того. И у него было такой вид, словно он забыл, что нужно делать с палкой, которую держит в руке. А ведь он, и, правда, в трансе — осенило меня! Это место выключило его, как надоевшую программу. Между тем тени сгустились. Демон, беспокойно круживший по развалинам, переместился ближе ко мне и остановился, жадно втягивая сырой воздух дрожащими ноздрями. Он весь вытянулся в одну линию, направление которой я проследила и, не мешкая, двинулась туда. Пол был усыпан обломками стен, остатками кирпичной кладки, похрустывающей под ногами, но ближе к середине помещения становилось чище, словно мусор отсюда специально сдвигали к стенам. Я вышла на расчищенное место и обнаружила воронку в полу, в дне которой виднелось «сливное» отверстие. Бурые потеки явно указывали на то, ЧТО туда сливали. Мне стало нехорошо.