Челеб внимательно посмотрел на него и прикрыл веки, давая разрешение продолжить разговор.
- Кибитка твоя, - сказал Шкурин. - Не живешь ты в ней, хозяин. И два твоих сундука на другой повозке едут. И перины ты на чужой повозке хранишь. Так не бывает.
- И что же надумал? - спросил Челеб. - Разве ты так хорошо знаешь цыганскую жизнь, гаджо?
- Заглянул я туда вчера, - небрежно сказал Шкурин. - Не хватайся за кнут, только глянул одним глазом. Я на него, а он на меня, значит. Давно он с вами едет?
Челеб демонстративно шумно почесался.
- Вот за что не любят чужаков, - сказал он. - Любопытства в них много, порой из-за него они сами на нож лезут. Разве тебе не говорили, что лишние знания полны печали и укорачивают и без того очень маленькую человеческую жизнь?
- Не пугай, - сказал Шкурин. - Для зверинца катаете? Не похоже, зверинец хозяйскую хату не занимает. Я в твои дела не лезу, но больно страшная зверюга у тебя там кантуется. Кто ты для нее? На брата или дедушку она явно не тянет.
- Тебе-то что? - с досадой сказал Челеб, удрученный тем, что посторонний проник в тайну табора.
Летний день длинный, дорога нетороплива и томительна, располагает к разговорам. Постепенно исчезла неприязнь, и вот уже Шкурин сидит, пусть в чужих сапогах и поддевке, но свой, почти свой, и тянет поделиться с ним сомнениями, раз уж что-то он знает.
- И разговаривает? - не поверил Шкурин.
- Внутри меня, - сказал Челеб. - Словно сам с собою говорю.
- Так это не вы идете, он, значит, вас направляет, - сообразил собеседник. - А как же воля, которую вы перед всеми наружу выставляете, которой гордитесь больше всего?
- Это с дедов пошло, - сказал Челеб. - Не нам ломать. Договор такой, понимаешь?
- Хотел бы я знать, чем они ваших предков купили, - пробормотал Шкурин. - И давно вы их так возите?
- Двести лет без малого, - сказал Челеб. - А ты думал, мы таборную жизнь лишь для своего удовольствия ведем?
- Веселые у вас были деды! - хохотнул Шкурин.
7.
В эту ночь Челебу Оглы приснился странный сон.
Снилось ему, что стоит он на вершине прозрачной горы, изнутри ее горит золотым и рубиновым цветом, словно рассыпано в пещерах глубинных червонное золото и россыпи драгоценных камней. А вокруг звезды светят, переливаются, мигают, образуя невиданные узоры. Но спокойно на душе у Челеба, понимает он, что находится дома. И вранье все было о долине меж двух рек, о кирпичных цыганских домах, которых никогда не было. По всему выходило, что один у них всех дом - вот эта гора самоцветная, над которой кружат странные существа, похожие на морских медуз, если только бывают медузы таких размеров. Смотрит Челеб на руки - нет у него рук, смотрит на ноги - ног тоже нет. Жаль, нет зеркала, чтобы всего себя увидеть!
Проснулся Челеб Оглы, попытался вспомнить сон и не смог. Так, какие-то бессвязные обрывки и воспоминание о чем-то грандиозном и цельном, увиденном ночью. С утра ехал задумчивый и угрюмый.
А погони за табором не случилось - или не проведали о нем владельцы коней, или Гость глаза отвел, туманами степные овраги заволок, дождем проливным за табором пролился. Оно и к лучшему - кони в таборе останутся, доказывать никому ничего не придется. Если здесь все милиционеры такие, как тот, что в белой гимнастерке по табору ходил, то дорого могла обойтись им недавняя ночная вылазка. В самом прямом смысле слова. Но лишних денег Челеб Оглы не имел. Тяжелые времена, на жизнь не всегда зарабатываешь.
Шкурин с расспросами не приставал, смолил толстую «казбечину», постегивая лошадей.
Челеб ему сам все рассказал. Было в этом коренастом немногословном гаджо что-то, вызывавшее доверие.
- Прозрачный дом, говоришь? - хехекнул Шкурин, но при этом как-то странно сморгнул. - Бывает, когда, значит, возишь за собой неведомо кого. Чужой сон тебе приснился, хозяин, совсем чужой. Ранее такие сны видел?
И раньше Челеб Оглы видел странные сны, только они немного другие были. Словно несется он с огромной скоростью над странной землей, а внизу колышутся сады из высоких и гибких деревьев, состоящих из одного широкого листа. И где-то на границе света и тьмы кружатся странные существа, похожие на рыб. Солнца нет, а светло, ночью звезд не видно, луна никогда не появляется, только наверху, где небо кончается, в серебристом мареве лениво плывет желтое пятно. Но о них он Шкурину рассказывать не стал.
- Совсем чужой сон, - уже без усмешки заключил Шкурин. - Похоже издалека твой Гость, похоже, даже не отсюда он, а откуда-то из очень и очень далеких краев.
К полудню третьего дня добрались наконец до нужного места.
- Я посмотрю, - сказал Шкурин.
Не то чтобы попросил и не то что просто сообщил о своем решении - где-то посредине интонаций было сказанное им.
- Посмотри, посмотри, - одобрил Челеб. - Держи чуть в сторону от остальных, дело справим.
Волны накатывались на светлый, почти белый песок, смывая птичьи следы и унося обратно ранее выброшенные на берег куски дерева, обломки раковин и амфор с затаившихся в глубинах кораблей, которые не пережили бурь и штормов, когда-то бушевавших в ныне спокойном и безмятежном просторе.
Повозка съехала с дороги, едва обозначенной полосками вытоптанной земли в зелено-серой траве, увязая колесами в песке, добралась до воды. Кони наклонялись, нюхали воду, недовольно фыркали и вскидывали головы. Море им не нравилось.
Из-под войлочного покрова высунулось длинное щупальце, темное с одной стороны и белое с другой. На белой стороне щупальца виднелись присоски, похожие на темные розочки. Щупальце, извиваясь, повисело в воздухе, коснулось воды. Кони всхрапнули, колыхнулись испуганно, но Шкурин твердой рукой удержал их на месте.
Вслед за щупальцем показалось бугристое темное тело, круглые, лишенные радужной оболочки глаза внимательно огляделись вокруг, и тело скользнуло на песок. Вытягивая конечность, спрут добрался до воды, на секунду, словно прощаясь с людьми, приподнял одно щупальце, остальные же уже стремились навстречу ждущим глубинам. Набежавшая легкая волна окатила спрута, некоторое время он лежал неподвижно, всеми своими конечностями выбрасывая темные водоросли из жаберного мешка, потом он стремительно нырнул в воду, уходя в теплое море. Некоторое время его темное тело возвышалось над водой, потом его не стало видно, и только цепочка пузырьков показывала путь Гостя, пока он не ушел на глубину.