Я открыл рот и тут же закрыл его. Мне все еще не удалось придумать, что следует сказать. Я не сомневался, что в конце концов найду правильное решение. Оно должно было быть где-то. Очевидно, это маленькое чудовище не может преуспеть со своим шантажом, иначе ее поведение не назовешь. Нет, со мной у нее не получится!
Продолжая улыбаться, она сказала:
— Конечно, мистер Скотт. Вы можете попытаться силой надеть на меня трусики. Возможно, вам это удастся. Конечно, я буду противиться. И кричать, кричать, кричать. А если они появятся и увидят, что вы вот так боретесь со мной…
Ей не надо было ничего добавлять.
Поверите ли мне, но у меня от волнения моментально пересох рот. Я попытался глотнуть и чуть не проглотил свой язык.
Она поймала меня.
Вне всякого сомнения.
Я это чувствовал.
Разразится страшный скандал, возможно, в газетах появятся снимки и соответствующие заголовки. Но, возможно, мне удастся все это перенести.
— Валяйте, кричите! — сказал я сурово. — А когда все утихнет, я примусь за вашего папочку. И не сомневайтесь, он-таки угодит в КВ.
— KB? — спросила она. — Сан-Квентин?
Да, она все знала. И в этом не было ничего удивительного. Я стал подниматься. Она не заорала, вместо этого сказала:
— Мистер Скотт, именно туда вы и угодите, в Сан-Квентин. Мне только семнадцать. И они, несомненно, отправят вас туда. Если папа сперва не убьет вас. А все люди…
Она продолжала в том же духе, но я ее больше не слушал. Как уже говорил, я начал подниматься, но в критический момент замер в полусогнутом состоянии.
Медленно до меня дошло.
То, что определенно расслышал, было «дцать».
Девятнадцать? Нет.
Восемнадцать? Тоже нет.
Замерев от ужаса я взмолился:
— Не кричите и не шумите. Минуточку. Сейчас во всем разберусь. Только не затевайте скандала.
Семнадцать, вот что она сказала, но моя нервная система должна была прийти в себя, вернуться к действительности, прежде чем я смог взглянуть в лицо случившемуся.
— Бэби, — произнес я, — на самом деле, бэби. Вам всего лишь…
У меня не поворачивался язык.
— Семнадцать.
— То есть вам нет еще восемнадцати?
— Исполнится ровно через двадцать два дня.
— Грандиозно! Потрясающе! О, господи!
— Вы хорошо себя чувствуете, мистер Скотт?
— Конечно. Просто впервые в жизни я повстречался с таким отвратительным созданием, как вы, милочка!
Взглянув на нее подозрительно, я сказал:
— Теперь я вижу, дорогуша, что вы на самом деле все рассчитали и обдумали. Мне только что пришло в голову… Послушайте, уж не набросились ли вы на какого-нибудь бродягу-парня и не заставили его…
Мне не понравилась ее улыбка. Я не хотел ничего знать. Хотел только мартини… и Сивану. Что ж, об этом лучше не думать. Все мои планы разлетелись вдребезги.
— Ну что ж, Зазу, — сказал я, — когда твой папочка отдаст концы, его «бизнес», судя по всему, перейдет к тебе?
— Полагаю, да, — ответила она, не моргнув глазом. Потом добавила почти ласково: — Я почти сожалею, мистер Скотт. Да что там, я сожалею. Но думаю о папе. Я очень люблю своего папу, мистер Скотт.
— Ради бога, перестаньте меня так называть!
Я понизил голос.
— В конце концов, ведь я только что вас изнасиловал, верно?
Она снова улыбнулась.
— Значит, вы поможете?
Я посмотрел на нее, на торчавшую соблазнительную грудь.
— Знаете, вы выглядите значительно старше.
— Я стала развиваться, когда мне было всего лишь двенадцать лет. Это меня страшно конфузило. И сбивало с толку других.
— Да-а.
— Когда мне было четырнадцать, все мальчики постарше…
— Да, понятно.
— Вы не поверите, сколько у меня из-за этого было неприятностей.
— Да-а, — снова протянул я, подумав, что ее неприятности — пустяки по сравнению с тем, что придется пережить мне.
Глава 3
Я сидел недалеко от «Джаз-Пэда» в своей машине со спущенными покрышками, время от времени ощупывая шишки на голове, и при этом громко стонал. Не от боли в голове, ребрах и фактически во всем теле, хотя это тоже не было пустяком, а потому, что мысли о Зазу грызли мой мозг, как настоящие термиты.
И дело было не в одной Зазу. Имелась еще и Сивана. Когда позвонил ей, опоздав при этом всего на десять минут, и сказал, что придется отложить игру в шарики, потому что потерял свои, я узнал, что такое иракско-египетский характер. Я оказался прав: хорошим его никак не назовешь.
От ее крика у меня заболели барабанные перепонки. Вообще-то мне не следовало слушать ее, но я надеялся ее утихомирить. Так что, когда она швырнула телефонную трубку на рычаг, я вздохнул с облегчением. Ее голос все еще звенел у меня в ушах даже после того, как я сделал то же самое. И тут я подумал: «Черт с ней и с ее знаменитым пупком. Есть и другие пупки».
Прежде чем уйти из дома, я разговаривал с Зазу минут десять. Ей и правда было многое обо мне известно. Например, она знала, что если я что-то пообещал, то сдержу обещание, если только меня не ухлопают. Вот почему мне надо было вести себя осторожно и не разбрасываться обещаниями. В итоге я заявил, что посвящу ей двадцать четыре часа. И, конечно, сама Зазу никогда не переступит порог моей квартиры. Возможно, я вообще никого не стану пускать, разве что по предъявлению свидетельства, что это шлюха. Посему у Зазу больше не будет подобного шанса. Она может согласиться на мое предложение или нет, дело хозяйское.
Потом она пожаловалась мне, что банда Домино стала вертеться в «Джаз-Пэде», который когда-то был штаб-квартирой ее папочки и его худов. Она также сказала, что ей известно, кто пытался убить Александера и вместо этого «ухлопал» Гизера. Это меня интересовало. Она сказала, что Александер видел этого человека, он его знает, так что она скажет мне его имя, когда я вернусь. Непременно, когда я вернусь.
Да-а, Зазу все еще оставалась в моей квартире. Пальто, разумеется, снова было на ней.
Я оставил «кадиллак» там, где он находился, и вызвал такси. Потом позвонил в гараж, работающий всю ночь, заказал четыре новых покрышки, попросив, чтобы все было сделано быстро.
По дороге домой я думал о многих вещах. Дела мои шли не блестяще.
Я работал на мошенника. Одно это мне здорово не нравилось. Предполагалось, что я вселю страх в сердца других негодяев. А что получилось вместо этого?
Когда я снова вошел в свою квартиру, Зазу вскочила с дивана. Она осмотрела меня с ног до головы. С широко раскрытыми глазами она смотрела на то, что со мной стало. Она рассматривала мою голову, пиджак, огромную шишку немного левее середины лба.
Затем воскликнула:
— О, Господи! Вы их нашли…
Как вам это нравится? Разве она не была очаровательной малюткой?
— Убери отсюда свою семнадцатилетнюю задницу! — рявкнул я. Вообще-то я редко ругаюсь. Я никогда не обижаю молоденьких девушек, даже если они так же хорошо развиты, как Зазу. Но я был не в себе, вы же знаете. Сегодня я побывал в аду. Возможно слишком сильно сказано, но об этом еще можно поспорить.
— Убери свою…
— Что случилось? — спросила она. — Что стряслось?
Похоже, она была в самом деле заинтересована.
— А как ты думаешь, что случилось? — спросил я ласковым голосом. — Они побили меня, только и всего.
— Очень сожалею. Вы… Вы кого-нибудь убили из них?
— Ага. Вот оно. Тебе хотелось, чтобы я отправился туда с пулеметом и всех изрешетил, да? Или чтобы я вспорол им животы большим ножом, извлек их сердца и съел их? Ты…
Она прервала меня:
— Мистер Скотт, я…
— Не смей называть меня «мистером Скоттом»! Я пожертвовал тебе лучшую ночь в своей жизни. Пожертвовал тебе свою голову, как минимум, одно ребро и, возможно, печень. Как ты не понимаешь? Мы приятели.