Однако, он стоял у этих дверей и долго смотрел на них, вызывая в голове мрачные картины. В старые дни этого бы не случилось; они бы не собрались вместе тут, где вирус смог поразить их. Они были прикомандированы к дюжине различных командных центров. В любом из них не находилось более двух–трех из них, каждый центр отвечал всего за горстку пусковых установок. Но ближе к концу, когда кому–то в руководстве стало ясно, что вражеский удар неизбежен, они основали эту базу, считая необходимым центральный командный центр. Он стал домом дюжин команд, сменяющих друг друга по очереди. Его группа из девяти была последней, но команда перед ними, в которой служил Эбрамсон, не смогла уехать. Высшее Военно—Политическое Руководство решило запечатать их в качестве меры предосторожности.
Ротация персонала была временно приостановлена.
Только до тех пор, пока не улучшатся условия.
Когда он снова продолжил ходить, он сделал это уже не так целеустремленно, его голова поникла. Он должен что–то сделать, но не мог придумать, что именно. Он хотел выбраться отсюда, но сам справиться с этим не мог. Если только не найдет код, который он искал, код, который активирует лифты и откроет наружные двери. Именно таким образом был сконструирован этот комплекс — с защитными мерами против проникновения неавторизованных личностей. Военные подумали обо всем. Он усмехнулся. Конечно, они это сделали. Они лишь упустили из виду возможность того, что находящиеся внутри не смогут выбраться, если код будет утерян.
Или, может, не упустили. Может, они просто не позаботились об этом.
Как у командира группы, у Ароньеса был этот код, когда он прибыл сюда. Он единственный знал его, больше никто. После того, как они прибыли, все об этом забыли.
Кроме того, когда он схватил вирус, он не подумал передать его. Или, может быть, подумал, но решил этого не делать. Холодный и расчетливый Ароньес — вполне возможно. Он мог. В любом случае, он был мертв через двадцать четыре часа, и местонахождение секретного кода умерло вместе с ним.
Однако, Уиллз знал, что он должен быть где–то записан, как предосторожность, которую не должен был проигнорировать Ароньес.
Поэтому он искал. Каждый день, весь день. Бесконечно.
Он не был уверен, зачем. Даже если он выберется, что он будет делать? Он находился в милях от всего и не имел никакого понятия, где кто был. Его семья? Его дом? Его начальство в Высшем Военно—Политическом Руководстве? Исчезли. О, наверняка, где–то кто–то остался, но вряд ли они могли отдавать приказы, занять его место и знать, что нужно делать.
Вряд ли там был кто–то, кто взвалит на свои плечи бремя, которое он нес, кому он сможет передать пару красных ключей, которые он носил на цепочке на шее.
Он дотронулся пальцем до их неправильной формы под тканью своей рубашки.
Его и Эбрамсона. Ну, не совсем Эбрамсона. Эбрамсон принял его от Ричера, когда тот умер, потому что кто–то должен его носить, так на случай необходимости. Когда Эбрамсон скончался, Уиллз взял и его ключ.
Так на случай.
Да, так на случай.
Пока он вертел в пальцах эти ключи, он подумал о том, что когда–то казалось немыслимым. Хотя он понимал, что не должен. Хотя он считал это страшным и ужасным.
Он подумал о ракетах.
Он подумал об их запуске.
Он может так сделать. Как делал тогда, в самом начале, когда генерал правил страной. У этого генерала был код и право на запуски. Несколько точечных ударов по странам и базам, которые, в свою очередь, нацелились на них. Уиллз использовал свой ключ вместе с другим, которого не мог вспомнить. Как его звали — Грэхем или Грэйвз, кажется, капитан? Они вместе повернули свои ключи, чтобы открыть выключатели и активировать кнопки. Они подождали, пока не подтвердились траектории, и активировались механизмы запуска. С полным боекомплектом боеголовки были запущены из шахт, в милях от них, в тишине, которая внутри их подземного командного центра была оглушающей.
Но чем это кончилось. С тех пор ничего не было. Генерал никогда не выходил на контакт с ними снова. Никто не выходил. Панель связи стала безмолвной и безмолвной оставалась. Камеры наблюдения показывали им обрывки жизни на поверхности, в большинстве своем странные и пугающие, но связь прекратилась. Им оставалось ждать, скрытые в вакууме страха и сомнений, без информации и с пустой надеждой.
Но еще оставались активными дюжины ракет. Дюжины, снабженные ядерными боеголовками, некоторые здесь в горных шахтах, некоторые вдали, в той части, что осталась от побережья. Флот исчез, авиация исчезла с ним вместе. Никаких кораблей, никаких самолетов — по крайней мере, военных. Все, что осталось, что можно было использовать, находилось в этих шахтах. Но этого было достаточно, чтобы все уничтожить.