– Видишь? С самого основания поселков наши люди никогда не пытались узнать больше о Чащобе. Правда в том, что мы ее боимся.
– И не без оснований. Тех, кто в ней заблудился, никогда не находят. Были две картографических экспедиции с Альсабана, последний их сигнал был получен с восточной окраины Чащобы. Потом флаер Херцо и еще один – компании Рекки…
– Все они инопланетники.
– Лаузер не был инопланетником, – возразил я. – В 30 году ПВ (после высадки) он сорок дней шел вдоль Чащобы.
– Верно. Но его экспедиция шла по краю Чащобы, не углубляясь.
– Санзор! – Я смотрел на девушку. – Сразу после похода Лаузера погиб Санзор!
Возможно, последовательность этих двух событий случайна. Мне никогда не приходило в голову, что тут может существовать связь. И никто не вспоминал, что гибель первого самого далекого владения, совсем маленького – ее приписали эпидемии, – произошла сразу после возвращения Лаузера из долгого перехода и его пробной попытки проникнуть в Чащобу.
– Если что-то встревожилось, испугалось… – медленно говорила Илло. – Если для них мы такие же чужаки, каким нам кажется чудовище из ручья… переход Лаузера мог быть воспринят как угроза, которой нужно противостоять.
– Но ведь в следующий раз Тень ударила только через два года. – Я пытался вспомнить факты истории. К счастью, меня заставили хорошо выучить их.
– Мы могли находиться под наблюдением. Мы перемещались на север, все ближе и ближе подходили к Чащобе, и вызванные нами страх и гнев все усиливались. За эти два года разбилось и исчезло несколько флаеров, в том числе один исследовательский. На борту должно было находиться очень много оборудования…
Я видел в ее словах все больше и больше смысла, какую-то страшную логику. Угроза территориальным правам – древнейшая причина войн. Животное и человек будут сражаться за свою землю, когда в нее вторгаются и даже когда только возникает угроза такого вторжения. А если угроза исходит от чего-то абсолютно чуждого, непостижимого даже по мыслительным процессам, вызванный этой угрозой страх только подкрепит гнев.
– Но почему никто не догадался… ведь прошло много времени, целые годы! – едва не взорвался я.
– Люди ограничены, они привыкли верить отчетам, находкам, сделанным с помощью приборов. Конечно, эти приборы точные и сложные, но все равно это машины, созданные людьми, чтобы облегчить наше мышление, а не такое, которое нам совершенно чуждо. Могут ли такие приборы зафиксировать то, что их создатели не в силах даже вообразить?
– Шахтерские поселки не затронуты. Но там есть силовые поля. Ни один наш поселок не мог себе такое позволить, внутри такого поля нормально жить невозможно. Но если нанесли удар – почему не по Портсити и по большим городам к югу от Хальба, которые становятся все сильнее? С каждым новым годом там появляется все больше новых переселенцев.
– Возможно, по какой-то причине они не могут действовать на расстоянии. – Илло слегка нахмурилась.
Я заметил, что она сказала «они», а не «нечто» или «что-то». Враг приобретал туманные очертания, которых раньше не было. Возможно, не все наши догадки верны, но по крайней мере есть с чего начать.
Но я по-прежнему не видел возможности исследовать Чащобу – или причин для такого исследования. В человеке есть врожденные страхи и стремления. Конечно, они могут быть преодолены обучением и подготовкой в молодости, но могут и проснуться, а проснувшись, начинают побуждать к действиям.
Сколько себя помню, я всю жизнь был рядом с отцом, а отец был одержим Тенью. Да, погиб он от несчастного случая, в природной катастрофе, но даже умирая просил меня продолжить поиск. А вид скелетов в Мунго и у меня вызвал то же стремление. Илло пришла к тому же по другим соображениям, но я знал, что она не повернет назад.
Я не знал, что мы будем делать в Чащобе; и знать это заранее невозможно. Я во всяком случае такой возможности не видел. Нам придется самим, пункт за пунктом, продумать, по какой причине мы туда идем.
Илло вышла из пустого помещения архива и вернулась на площадь. Я быстро прошел вдоль ряда киосков, вглядываясь в остатки того, что в них лежало. Никто не пытался ничего спрятать, унести, все на месте. На ящиках от товаров устроены импровизированные витрины, везде множество товаров. Хотя, конечно, время и непогода с большинством расправились.
Я поднял поясной нож и увидел лезвие из трес-стали. Такой металл способен выдержать годы постоянного использования, но здесь лезвие было изъедено, покрыто отверстиями. Быстрый осмотр других металлических изделий показал, что они все в таком же состоянии. Я ударил ножом о ящик, на котором он лежал. Нож в моей руке разлетелся на мелкие осколки.
Рукоятку я выбросил и вытер руки о кожаные брюки. Меня потрясло такое легкое разрушение металла, которым я всю жизнь пользовался и которому доверял. На ожерелье, которое долго пролежало в траве, не видно ни малейших следов износа, если не считать сломанного звена. Здесь же самый твердый и стойкий известный мне металл не выдержал и двадцати лет, может, даже меньше, потому что Илло из Рощи Вура, а она моложе меня. Должно быть, в день, когда пришла Тень, в городе была ярмарка.
– Ты… и два младенца… и та свихнувшаяся женщина… – Илло не пошла за мной, она осталась у выхода из зала и осматривала всю сцену, медленно поворачивая голову. Теперь я снова вернулся к ней. – Вас всех нашли вместе?
– Нет. – Она покачала головой. – В город заглянул странствующий. Он принес заказ из порта от… не могу вспомнить, как его звали. Но он увидел, что случилось, понял сразу, потому что гары отказались приближаться. Думаю, это был храбрый человек, потому что он пошел дальше один. Он знал, что могут найтись уцелевшие дети. И нашел малышей в одном доме. А я пыталась увести Крисан, тащила ее за руку. Но тогда я казалась такой же обезумевшей, как она. Плакала и произносила бессмысленные слова… Он рассказывал, что позже я начала… петь…
– Петь?
– Так он это назвал. Ему пришлось связать Крисан, потому что она пыталась убежать от него и ужасно кричала. Я … я помню, но только когда мы уже не были в городе. Я в фургоне, завернутая в одеяло, Крисан лежит на полу, катается из стороны в стороны и пытается освободиться. Сначала она кричала, и я очень испугалась. Потом затихла и лежала расслабившись. Она что-то тихо говорила, кого-то звала… но слова ее были мне незнакомы, и я ее боялась. Странствующий направился по равнине к шахтам, и нас увезли на флаере… но только вечером Крисан перегрызла путы – ей связали руки и ноги веревкой, потому что она была вне себя. И убежала… ее проследили до самой Чащобы. А когда увидели, что она ушла в глубину, доложили о том, что потеряли ее.
– Чащоба… причина должна быть в Чащобе!
Я показал девушке сломанный нож. Она очень удивилась:
– Но ведь это трес-сталь! – воскликнула Илло.
– А разбилась, как гнилое дерево. Эти дьявольские цветы – ты только посмотри на них! – Мой взгляд уловил цветное пятно, и я повернулся.
Цветы по-прежнему шевелились, но не так, как раньше. Однако все их головки были устремлены к нам. Я вспомнил предположение Илло, что они следят за нами. Как можно отрицать здесь хоть что-нибудь, даже самые невероятные предположения? Всю жизнь я провел на Вуре, я родился здесь, но для этой планеты я чужак, и здесь могут существовать тысячи, миллионы тайн, в которые мы еще не проникли. Если бы мы были разумны…
– Чащоба. – Это слово Илло произнесла с той же решительностью, с которой заявляла о необходимости идти на север.
– Чащоба, – тяжело повторил я, зная, что другого пути для меня нет. Не такую дорогу я хотел бы для себя выбрать, но, выбрав, должен идти по ней до конца.
Глава 9
Мы уже целый день шли вдоль края Чащобы, разглядывая массивную преграду из переплетенных лиан, колючих кустов, толстых ветвей и низкого подлеска. Здесь цветов не было – зловещие головки не раскаивались из стороны в сторону, глаза в лепестках не смотрели нам вслед. Растения разной формы, но все темные-зеленые и сероватые, почти черные, и очень неприятные – по крайней мере для моего взгляда.