При ярком свете четче тени.
Вспышка разума резче оттенила ложь и мракобесие.
В середине XVI века Европу раздирали противоречия. Ширилось и крепло протестантское движение. В Англии, Германии, Франции, Швейцарии, Нидерландах протестанты обрели немалое, а то и подавляющее влияние.
Тогда же началось некоторое обновление и укрепление католичества. Испанский дворянин Игнатий Лойола основал орден иезуитов «Общество Иисуса» и стал его генералом. Строжайшая дисциплина, активное участие в «мирской» жизни: борьба с ересями и всемерное распространение католицизма, — все это сделало иезуитов грозной силой.
Выступления народных масс против феодального гнета подрывали государственные устои. Но одновременно шло укрепление государственных систем, прилаживающихся к новым условиям. Демократические движения «снизу» как бы уравновешивались усилением монархизма, единовластия.
Здравый смысл подсказывал: постыдна, недостойна человека зависимость многих от воли и желаний одного. «Говоря по совести, друг мой, — обращался французский гуманист, враг самодержавия Ла Боэси к философу Монтеню, — это поразительная вещь: видеть, как миллионы людей жалчайшим образом служат, согнув выю под ярмо, не принуждаемые к этому особенно большой силой, но будучи, кажется, в некотором роде зачарованными и околдованными самым именем одного, могущества которого они не должны бояться, так как он всего один, и качества которого они не должны любить, ибо он по отношению к ним свиреп и бесчеловечен».
Ла Боэси находился на королевской службе и умер в 1563 году в возрасте тридцати трех лет. Его трактат «Рассуждения о добровольном рабстве» был издан протестантами после Варфоломеевской ночи 1572 года. Подчеркивалась нацеленность трактата против единовластия (абсолютного монарха или папы). Действительно, такой была главная тема. Однако Ла Боэси не останавливался на этом. Он задавался вопросом: как же один может господствовать над многими? И отвечал: «Тирана всегда поддерживают четыре или пять человек… У тиранов всегда было пять или шесть приспешников, наушничавших ему… Эти шестеро с таким успехом управляют своим вождем, что заставляют его быть злым для общества не только его собственной, но еще и их злостью. Эти шестеро имеют под собой шестьсот человек, пользующихся их милостями. Эти шестьсот проделывают с шестерыми то же, что эти последние проделывают с тираном. От этих шестисот зависят в свою очередь шесть тысяч других… К государю, как только он превращается в тирана, устремляется вся скверна, все подонки государства… чтобы обеспечить себе долю в добыче и быть самим маленькими тиранчиками при большом тиране».
Прозорливо подмечает молодой французский мыслитель одну обычную черту любой жесткой государственной системы: властитель творит окружающих по своему образу и подобию, а они, в свою очередь, воздействуют на своего господина. Возникает единый государственный механизм — машина для господства одних и порабощения других, в которой каждый человек, пусть даже он стоит на вершине власти, остается деталью, болтиком или винтиком, теряя свои высокие человеческие качества.
Почему люди мирятся с этим своим постыдным положением? Ла Боэси отвечает: «…люди, рожденные под игом и воспитанные в рабстве, принимают за естественное состояние то, в котором они родились; они не заглядывают вперед, а довольствуются тем, что живут в тех же условиях, при которых они родились…»
Сказывается вдобавок и «психология масс», для которых яркие лозунги более привлекательны, чем честные заявления бескорыстных и не властолюбивых граждан: «…природа простого народа, особенно многочисленного в городах, такова, что он подозрителен по отношению к тем, кто его любит, и доверчив и прост по отношению к тем, кто его обманывает. Не думаю, что нашлась бы такая птица, которая лучше бы ловилась на приманку, или рыба, которая скорее бы шла на крючок, чем все народы, попадающие в рабство из-за малейшего перышка, которым им, как говорится, помажут по губам; так что приходится удивляться, как легко они поддаются, лишь только их пощекочут».
Тут не только выпады против абсолютной монархии: отрицание всякого господства над людьми, а более всего — католической церкви, сулящей миллионам людей грядущий потусторонний рай (щекочут перышком по губам!), а взамен вымогающей для себя материальные блага сейчас, в этом мире.
Человеческая личность — наивысшее достояние. Не человек для государства и церкви, а государство и церковь для человека. Такова главная идея вольнолюбивого сочинения Ла Боэси. Таково было мнение едва ли не всех гуманистов Возрождения.