Вместо этого он решил прогуляться по затихшему лагерю. Те рыцари, которые тоже не спали, приветственно кивали ему, когда он проходил мимо их костров.
Пришли новости, что Малорик и его рыцари вернулись из патруля, хотя и потеряли больше половины отряда в засаде зверолюдов в лесу, а выжившие были изранены и окровавлены. Калар был рад, что наследник Сангасса не погиб. В предстоящем бою понадобится каждый человек, способный держать оружие, да и кроме того, Калар хотел лично свести счеты с Малориком.
Шагая между палатками, Калар подошел к той, которую искал, и тихо вошел внутрь.
В углу палатки в маленькой жаровне горели сильно пахнущие ароматные травы, но они не могли заглушить зловония гнойной раны, ударившего по обонянию Калара.
В палатке горела лишь одна свеча, и глазам Калара понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку. Двигаясь как можно тише, молодой рыцарь подошел к койке и посмотрел на спящего Гюнтера.
За эти несколько дней, прошедшие со времени его ранения, учитель фехтования пугающе постарел. Его лицо было худым и бледным, испещренным многочисленными морщинами, глаза словно ввалились в глазницы. Лоб его был покрыт потом, дыхание едва слышалось.
Рядом с койкой стояли несколько тазов с водой, окрашенной кровью, в которых мокли окровавленные тряпки.
Осторожно, чтобы не разбудить спящего рыцаря, Калар поднял простыни и посмотрел на рану, поморщившись от ее зловония. Меч Ганелона вонзился глубоко в бедро, и было ясно, что рана не заживает. Она до сих пор не закрылась, сочилась гноем и сукровицей, кожа вокруг нее налилась пугающей синевой. Калар осторожно закрыл рану простынями. На сердце было тяжело от мрачных предчувствий.
Рана Калара в боку заживала хорошо, но она была далеко не такой тяжелой, как у Гюнтера.
— Вы молодой человек, сильный и здоровый, — говорил ему пожилой лекарь. — Ваши раны быстро заживают.
Но Гюнтер уже не был молодым.
Оторвав кусок ткани, Калар вытер пот со лба Гюнтера. Кожа рыцаря-ветерана была горячей, его явно мучила лихорадка. Гюнтер вздрогнул и открыл глаза. Посмотрев на стоявшего над ним Калара, он улыбнулся.
— Привет, Калар, — прошептал он.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Калар.
— Хорошо, — тихо ответил Гюнтер. — Дай мне еще пару дней, и я вернусь в седло, не хуже прежнего.
Калар печально улыбнулся, но не стал возражать своему учителю.
— Я слышал, что нашлась твоя сестра, — сказал Гюнтер.
Калар кивнул, улыбнувшись. Взяв табуретку, он придвинул ее к койке Гюнтера и присел рядом.
— Да, теперь она фрейлина Владычицы.
Гюнтер слабо улыбнулся.
— Твоя мать гордилась бы… гордилась бы вами обоими.
Калар опустил глаза.
— Мне нечем особенно гордиться, — сказал он. — Иначе ты не лежал бы здесь.
— Я поправлюсь. Мне доводилось получать и худшие раны.
— Мне сказали, что ты… больше не сможешь ездить верхом, Гюнтер, — произнес Калар, его голос был полон печали.
Гюнтер только фыркнул.
— Еще как смогу. Что я за рыцарь, если не смогу сесть в седло и отправиться в бой за моего сюзерена? Или его сына. Я еще повоюю, Калар. Сам увидишь.
Калар улыбнулся такой уверенности своего учителя.
— Не суди себя слишком строго, — сказал Гюнтер. — Ты еще молод, а все молодые люди горячи и ретивы. Они не задумываясь рвутся в бой, уверенные в своей непобедимости. Я тоже когда-то был таким.
— Не может быть! — улыбнулся Калар. Потом лицо его снова стало серьезным. — Завтра будет большая битва. Враг собирает силы, чтобы атаковать нас.
— Я слышал, — ответил Гюнтер. — Но Владычица с нами. Мы победим… или погибнем, — он пожал плечами. — В мировом порядке вещей это не имеет большого значения. Когда время забудет нас, эти горы по-прежнему будут существовать. Ха, только послушай меня. Похоже, я действительно постарел, если стал таким угрюмым ворчуном.
— Ты еще не старик, Гюнтер.
Учитель фехтования улыбнулся.
— А ты так и не научился врать. Впрочем, это меня радует.
Они оба помолчали. Калар смотрел на пламя свечи.
— Так странно… снова увидеть Анару, — сказал он наконец.
— Да? Почему это?
— Почти пятнадцать лет я молился Владычице, чтобы Анара нашлась и вернулась в мою жизнь, и теперь, когда она нашлась, я увидел, что она… изменилась. Она теперь совсем не та девочка, которую я помню.
— Так и ты больше не тот мальчик, каким был.
— Я знаю, но она… с ней другое. Между нами теперь пропасть, которую едва ли можно преодолеть. Я не понимаю той силы, которой она владеет. Она… она пугает меня.
— Я назвал бы лжецом любого, кто стал бы утверждать, что не чувствует страха перед такими как она.
— Она говорила странные вещи… — сказал Калар, глядя на огонек свечи. Вздохнув, молодой рыцарь опустил глаза, в его мыслях царило смятение. — Сегодня я был в замке. Я даже не знаю, как он называется. Я бывал в нем прежде, один раз, когда был еще очень маленьким. Сейчас я смутно вспоминаю это. Моя мать была беременна, хотя лишь сейчас я это знаю. Наверное, поэтому мы и приехали в тот замок, моя мать хотела оказаться в знакомой обстановке, быть ближе к своей семье, когда придет время рожать.
Вероятно, она уже тогда знала, что это будут трудные роды. Я помню, что она ехала в большой карете, запряженной четырьмя белыми лошадьми. Анара ехала в карете вместе с ней, и я часть пути ехал с ними, а часть на коне моего отца. Я сидел в седле вместе с отцом, и он обнимал меня…
Калар невесело усмехнулся.
— Наверное, это было тогда в последний раз, когда отец обнимал меня. Я помню, как бегал по замку семьи моей матери, и как был напуган, когда она рожала и кричала от боли. Я плакал, но Анара успокоила меня. Она сказала: «из нее выходит ребеночек». Сестра была такой спокойной… Анара! Необычное дитя, жившее в мире своих фантазий, которые могла понять только она, и она говорила со мной как взрослая!
Калар грустно улыбнулся, вспоминая эти давно забытые события прошлого, но улыбка быстро померкла.
— Больше я никогда не видел мать. Наверное, ребенок умер при родах.
Ты сам так сказал. Но сейчас я помню, как он кричал, — Калар содрогнулся. — Эти крики… были ужасны. Слуги увели нас с Анарой.
На следующий день мы уехали из замка. Матери с нами не было. Я не знал, где она. Лишь годы спустя я узнал, что она умерла при родах — как ты сказал. Но сегодня Анара говорила странные вещи… вещи, которых я не могу объяснить. Она сказала, что моя мать не умерла при родах, а выбросилась из окна и разбилась… Я не понимаю. Я не знаю, что все это значит.
Посмотрев на Гюнтера, Калар увидел, что рыцарь-ветеран заснул, вероятно, не услышав большей части сказанного. Калар невесело усмехнулся и, собравшись с мыслями, встал.
— Владычица, защити его, — прошептал Калар и тихо вышел из палатки.
Калар проснулся от шума взволнованных голосов. Выйдя из палатки в холодные предрассветные сумерки, он увидел, что по лагерю бегают крестьяне с испуганными побледневшими лицами, услышал, как рыцари напряженными голосами отдают приказы.
Пройдя сквозь собиравшуюся толпу на краю Трона Адалинды, Калар бросил взгляд на поля, простиравшиеся к востоку от холма.
Еще днем раньше Шалонский лес был лишь далекой тенью на горизонте. Он уже тогда вырвался из своих прежних границ и разросся далеко за обычные пределы. Его заросли тянулись к северу и востоку, охватывая Трон Адалинды, словно рога полумесяца. Но вчера от лагеря до леса было не меньше пяти миль.
А сейчас лес был не более чем в одной миле.
— Владычица милостивая… — прошептал Калар, изумленно расширив глаза.
Протолкнувшись сквозь ошеломленно глядевшую толпу, Калар бросился в другой конец лагеря в западной части плосковерхого холма, уже боясь того, что он там увидит. Посмотрев на поля на западе, он ахнул в ужасе.